— Назад, Удовин!
Курсанту пришлось подчиниться. Илья подошел к нему:
— Сержанты продолжают гулять в каптерке?
— Так точно!
— Городин отдыхает?
Удовин вздохнул:
— Спит!
— Так, находишься здесь и молча сопишь в две ноздри. Подашь сигнал в каптерку — будешь иметь очень крупные неприятности. И не со мной или с сержантами, а с особистом, усек?
Курсант обреченно ответил:
— Так точно!
Запрелов вошел в казарму, направившись в левый отсек, где в правом углу находилась дверь в довольно обширную каптерку — помещение, где хранилось вещевое и личное имущество личного состава. Это была вотчина старшины роты Стоценко, который и предоставил ее для гулянки дружков. Ну, ничего, сейчас ребятки отгуляются. Непонятно, почему с сержантами находился курсант Гуревич. Этакий здоровяк-боксер. Может, оттого, что старослужащие уже знали: Гуревич блатной и после учебки останется в части, не отправится в Афганистан? Знали то, чего не знал командир роты? Может быть!
В бытовке Запрелов встретил второго дневального. Тот попытался подать команду: «Дежурный по роте, на выход!» А по сути предупредить об опасности. Но ротный и ему закрыл рот, приказав молчать и следовать на выход к Удовину.
После этого капитан сблизился с дверью каптерки. Оттуда слышался шум, но слов или фраз Запрелов разобрать не мог. Он слегка потянул на себя ручку. Дверь закрыта! Так, послушаем для начала, о чем ведут разговор бравые сержанты во главе со старшиной. Он опустился на корточки, приложил ухо к замочной скважине. И услышал то, что заставило его немедленно и жестко действовать. А услышал он следующее:
— В печень ему, Гурча, в печень, морду не трогай, — командовал Стоценко.
Ему вторил Доброхлебов:
— Разделай суку как камбалу, чтобы знал, как стучать замполиту! В бочину ему! Вот так!
Стало ясно, боксер Гуревич по приказу старослужащих избивает кого-то из молодых. И избивает серьезно. Ну, подонки, сейчас мы другой бой устроим — внутри капитана вспыхнула ярость, усиленная еще не отпустившим алкоголем. Он толкнул дверь, но попусту. Ее не выбить. Придется хитрить! Постучал!
Бойня затихла. Из каптерки раздался пьяный голос Мамихина:
— Утка, ты?
Стараясь подражать курсанту, командир ответил: