Офицеры пошли в сторону казармы.
Замполит внимательно слушал командира.
Выслушав, остановился, проговорил:
— Вот, значит, как он, сука?
— Да, вот так!
— Но я выступлю против!
— Брось, Артем! Спасибо, конечно, но что ты можешь? Ты даже в свидетели не годишься, потому как не видел всего того, что произошло в каптерке! И потом, зачем тебе свою судьбу ломать? Служи! Такие, как ты, нужны в армии. Без таких хана!
— А такие, как ты, не нужны, без таких, как ты, не хана?
— Ну, согласись, лучше уйду я один, чем мы оба. Короче, слушай приказ. Во все, что последует далее, не вмешиваться! Ни на партсобрании, ни где-либо еще! Ты вне игры! Командуй ротой! Я как-нибудь сам! В конце концов, на гражданке жилье у меня есть, работы полно, руки-ноги целы, не пропаду. Возьму с собой Ирину, если согласится, конечно, и будем жить. Так что все еще у меня впереди.
— Эх, Илья, Илья! Когда ж это блядство прекратится?
— Никогда! Хотя, может, и настанут времена, когда у власти будут действительно лучшие! Но… по-моему, вряд ли или очень, очень нескоро! Ладно. Иди в подразделение.
— А ты?
— Что я? Я — домой! Мое дело теперь не покидать гарнизона и ждать решений вышестоящего командования. Впрочем, нет, пойду-ка я проведаю Шевченко!
— Ты на него зла не держи, Илья, он еще пацан. Запугали, он и оговорил тебя.
— А я и не держу! Просто хочу узнать, чем его комбат купил. И глаза немного раскрыть на реальность. А то по дурости своей еще и себя оговорит! Все! Разошлись.
— Вечером зайдешь?
— Не знаю! Видно будет!
Капитан, повернувшись, пошел к санчасти, что находилась рядом со штабом одного из мотострелковых полков. Чупанов направился в роту.
К больному офицера пропустили без проблем. Шевченко лежал у окна. Кроме него, в палате было еще трое. Всего четверо в шестиместном больничном помещении. Увидев командира, курсант заметно побледнел.
Запрелов подошел к нему, присел на табурет. Спросил: