Под позолотой - кровь

   – Ага, легко хочешь отделаться. В киосках шампанское дешевое иряженое. Тем более что возле киоска сейчас полно всякого народа. Там убили, я ж тебе говорила.

   – Говорила, – согласился Гаврилин. – Тогда пошли к Марине?

   – Пошли.

   Вика нырнула в кусты, Гаврилин двинулся следом за ней, но через несколько шагов ткнулся в ее спину.

   – Тихо, – еле слышно сказала Динка.

   – Игорь Иванович, Игорь Иванович! – Гаврилин услышал негромкий женский крик, и ему пришло в голову, что в этом городе женщины кричат только испуганными голосами. В голосе этой и в голосе Даши на набережной слышался не только страх, но и безысходное отчаяние.

   – Не ори, дура, чего тебе? – в ответившем мужском голосе не было ничего, кроме раздражения. Или почти ничего – Гаврилину послышалась скрытая угроза.

   – Ключи вы не взяли… – словно побитая собака проскулила женщина, словно собака, которая пытается от безысходности покорностью остановить бьющую руку хозяина.

   – Давай и смотри – не забудь. Сделаешь что не так – изуродую.

   – Хорошо, я все сделаю, правда, сделаю.

   Она сделает, женщина, говорящая таким голосом сделает все, подумал Гаврилин, а мужчина… его слова не были угрозой, они были обещанием. Гаврилин даже вздрогнул, как от озноба, когда понял, что этот мужчина, так уверенно говоривший в темноте, готов выполнить свою угрозу и, более того, выполнит, как бы не повела себя женщина. Самое большее чего она сможет добиться – это отсрочки.

   Судя по звукам, мужчина ушел сразу, а женщина постояла еще минуту, всхлипывая, и пошла в другую сторону.

   Гаврилин подождал несколько секунд, а потом тронул Динку за плече:

   – Ты их знаешь?

   – Угу.

   – Это что – кто-то из урок на женщину наехал?

   – Каких урок? Это Мусор, понял.

   – Не совсем.

   – Ну и пошел в жопу, – настроение Динки испортилось окончательно, – идем, Марина уже ждет.

   Мусор. Это не мент, а мусор, вспомнил Гаврилин слова Марины и тон, которым они были произнесены. И вспомнил старшего лейтенанта возле столиков кафе утром. Гаврилин и сам не испытывал особо нежных чувств к милиции, но голос этого милиционера вызвал в нем чувство гадливости.