– Что случилось? – повторил Палач. Он услышал это «снова» Володи, и перед глазами его мелькнула картина – Володя сидит на земле возле могилы жены.
– Она вышла из гостиницы не дождавшись меня, – начал Володя стоя посреди комнаты, он даже не попытался сесть, просто стоял, уронив руки вдоль тела и говорил бесцветным голосом, глядя себе под ноги.
– Я потратил слишком много времени на то, чтобы ее найти, а когда нашел – было уже поздно. Я снова опоздал.
– Ее взяли?
– Что?
– Ее арестовали?
В Володиных глазах мелькнуло недоумение, сменившееся отчаянием:
– Если бы… Ее насиловали. Двое, на пляже… А она не сопротивлялась, только что-то пыталась кричать. Я не понимаю этого. Она ведь могла этих двоих…
– Насиловали… – медленно протянул Палач. Ее насиловали. Палач вспомнил Дашин шепот, ее «люблю» и беззащитную улыбку на лице. Насиловали.
– Я убил обоих. Пристрелил одного прямо на ней, а второго добил уже в стороне. Я даже подумать не успел, как начал стрелять.
Палач сжал руки в кулаки. Снова насильник умер, и его тело навалилось на Дашу. Снова. Они идут по кругу, по бесконечному кругу, постоянно наталкиваясь на те же кошмары. Стоило Даше стряхнуть с себя тот давнишний кошмар, как он снова вернулся к ней, приняв другой облик, но оставшийся таким же безжалостным.
– Что с Дашей? – спросил Палач. Пусть это будет только смерть, подумал он, легкая смерть. Даша не сможет пройти все заново.
– У нее произошел срыв, она побежала на набережную, и я не успел ее остановить.
– Ну да, ты же убивал насильников.
– Я не мог бежать за ней, она была в крови, кричала, меня сразу же задержали бы.
– Ты ведь был занят – ты мстил.
– Ее положили на носилки, сделали укол, потом ее увезла «скорая». А я остался стоять на набережной.
Дашу увезла «скорая помощь»… Как Володя вообще удержался и не попытался отбить ее прямо на месте. Уже однажды увозили от него женщину, которую он не смог защитить. И Володю настигло проклятье, его проклятье.
Они оба молчали, Палач сидя за столом, а Володя стоя перед ним. Взгляд Палача наткнулся на пистолет, лежавший перед ним на столе. Застрелить, взять пистолет и застрелить. Это было не побуждение к действию, а просто слабая вялая мысль, шевельнувшаяся в глубине души. Зачем? За что? За то, что он не смог удержаться и убивал вместо того, чтобы спасать? Так Палач сам показал ему этот выход тогда, когда Володя впервые решил, что жизнь закончилась. Он ведь научил его ярости, а не состраданию. Володя был готов умереть ради них или убивать. Тоже ради них. А в минуты напряжения, человеку свойственно действовать не задумываясь. А, не задумываясь, Володя мог только либо умереть, либо убить.
Может, мысль об убийстве подтолкнуло сострадание? Чтобы он не мучался, чтобы не стоял вот так посреди комнаты. Или и сам Палач не умеет ничего, кроме как убивать? Когда-то он спас и Дашу, и Володю, дав им возможность нести смерть. Это спасло их тогда, но может, это было только отсрочкой смерти? Может быть, они не вернулись тогда к жизни, а продолжали действовать уже как механизмы?