Все, кто хотел погулять шумно – гуляли на набережной. Остальные могли предаваться разгулу по месту жительства. Жарко, пусто, темно и тоскливо – поэтому, заметив чей-то силуэт возле машины, сержанты решили, что Господь послал им развлечение.
Ни один из патрульных не потянулся к кобуре – они давно уже привыкли воспринимать эту тяжесть на боку как дань инструкции. Деловые сами решали свои проблемы, а для всех остальных вполне хватало дубинок.
Луч фонаря осветил Володю, когда он уже открыл дверцу машины.
– Стоять! Не двигаться! – и шаги. Торопливые шаги трех человек. Запах кожи и формы. Милиция.
Как это некстати! Как это не вовремя. Володя замер, выполняя команду.
– Руки на машину, – крикнул один из подбежавших, – руки!
– Давай не дергайся, падла. Шаг назад, ноги расставь! – насмотрелся американских фильмов.
– Да вы что, ребята, это же моя машина, – выполняя команды, сказал Володя.
– Не умничай, козел, – и удар дубинкой по ребрам, в полсилы, для острастки.
Не умничай, козел! Как тогда, много лет назад, в кафе. Только тогда Володя сказал, что из милиции. Не умничай, козел. Тогда патрульным было все равно, им было нужно отрабатывать постоянное угощение в кафешке. И им было безразлично, что парень, к жене которого начали клеиться хачики из постоянных клиентов, из милиции. Не умничай, козел. И удар дубинкой.
– Да у меня и документы есть, – попытался затянуть время Володя. Ему нужна была пауза вовсе не для того, чтобы наметить план. Ему нужно было успокоиться, он не хотел калечить этих ментов, не вовремя подвернувшихся под руку. Он не хотел, но с каждой секундой это его желание ослабевало.
Снова удар. Они не торопились проверять документы, вначале они хотели немного сорвать злость.
– Не дергайся, урод!
Они как будто специально выбирали те же слова, что и… Забыть, скорее забыть. Отбросить все и забыть.
– …не слышишь? Охренел совсем? Я сказал, обернись! плохо понимаешь? – и на этот раз уже удар по печени, наотмашь.
Володя упал на бок, прикрывая живот. Можно было атаковать, но его словно парализовало. Это уже было с ним: трое патрульных и он, извивающийся у их ног.
Словно вчера… Он вспомнил все так ярко, будто это было только вчера: и его премия, и их поход с женой в кафе, и те четыре горца, нагло цеплявшиеся к его жене, пока он ходил к прилавку.
Он тогда чувствовал свою правоту, сержант милиции на офицерской должности. Он был уверен в том, что имеет право заступиться за свою жену, и спокойно сгреб со стула самого резкого. Столик полетел в сторону. Приятели горца вскочили и бросились на Володю. Он уклонился от двух ударов, отбил третий и, не выдержав, ударил в ответ.
Кто-то стал звать милицию, и из дальнего угла вынырнули трое из патрульно-постовой службы. Он заметил их краем глаза и подумал, что сейчас все закончится. Но крик сержанта: «Стоять!» был адресован не постоянным клиентам кафе, а ему.
И первый удар достался тоже ему. Горцы сразу отскочили в стороны, он обернулся к патрульным: «Ребята, я из милиции!», и услышал в ответ то самое – не умничай.