Утром третьих суток Шатов попросил, чтобы к нему позвали врача. Или, в крайнем случае, Дмитрия Петровича.
– Вызывали? – Дмитрий Петрович как всегда был выбрит, отутюжен и высокомерен.
– Присаживайтесь, любезный друг, – предложил Шатов.
– Друг и даже любезный? – брови Дмитрия Петровича поднялись высоко, демонстрируя удивление, переходящее в изумление.
– Ну не старым же козлом вас именовать.
– Согласен, – Дмитрий Петрович сел на стул и закинул ногу за ногу. – Если выбирать из этих двух вариантов, то лучше первый. И по игривому началу разговора я могу предположить, что вы решили поговорить со мной серьезно. Так?
– Так, – кивнул Шатов.
– Я вас слушаю.
– Во время нашего с вами последнего разговора вы изволили намекнуть, что я… – Шатов поднял взгляд к потолку и сделал довольно длинную паузу. – Что я несколько безумен.
– Я не намекал на то, что вы несколько безумны, – возразил Дмитрий Петрович.
– Да-да, вы не намекали, вы сказали об этом прямо.
Дмитрий Петрович снисходительно кивнул.
– И еще вы сказали, что я тут лежу привязанный для того, чтобы не нанести ущерба себе и окружающим, – Шатов взглянул в глаза собеседника. – А химические средства в мою пищу добавляют для того, чтобы встряхнуть мою больную психику и заставить быть аккуратным.
– О химпрепратах я вам такого не говорил, но вы поняли все правильно. Что дальше?
– Но вы мне не сказали, сколько мое заключение продлится. Как бы не заботилась обо мне бедная Света, находиться в горизонтальном положении и не иметь возможности даже почесать себе гениталии – это слишком серьезное испытание. Вы не находите?
– Не знаю.
– Имея достаточно времени для размышлений, я, как мне кажется, нашел вариант, который мог бы позволить мне встать на ноги, а вам… я имею ввиду тем, кто так трогательно заботится о моем психическом здоровье, не рисковать ни чем.
Шатов, тщательно выговаривая эту заготовленную фразу, улыбался самым уголком рта. Еле заметно. Чуть иронично.
– Я не думаю, что вы… – начал Дмитрий Петрович, но Шатов его быстро перебил.
– Не нужно предвзятых выводов, любезный друг…