– Почему так? Можете объяснить?
– Не могу, – Дмитрий Петрович снова развел руками.
– А, простите, какова ваша роль во всем происходящем? В процессе лечения? Если таковой происходит? Вы ведь не врач?
– Не врач. Я писатель.
Шатов доел и положил вилку на тарелку.
– Тогда почему именно вы принимаете такое участие во мне?
– У этого заведения есть правило – люди лечатся сами и помогают лечиться друг другу. Им только содействуют в этом. Немного.
– Всякую гадость добавляют в еду?
– И это тоже, – Дмитрий Петрович разгладил какую-то невидимую складочку на брюках. – У вас еще есть вопросы?
– Да, – Шатов вытер губы салфеткой, покрутил ее в руках и начал складывать ее.
Вдвое, потом еще раз вдвое. Потом уголком.
– Пару дней назад Светлана пригласила меня в здешний клуб…
– И? – подбодрил Дмитрий Петрович, когда пауза стала уж очень долгой.
– И я подумал, раз уж мы пришли к некоему согласию, то не мог бы я сегодня вечером сходить в клуб?
– Вы что-то говорили о смирительной рубахе на ночь… – задумчиво сказал Дмитрий Петрович.
– Вернусь, и вы наденете ее на меня. Или не отпустите? – Шатов постучал по столу кончиками пальцев.
Думай, дедушка. Соображай. Сам примешь решение, или признаешься, что это не в твоей компетенции?
– Я сейчас не совсем готов отвечать на ваш вопрос…
– Власти такой не имеете? – участливо спросил Шатов.
– Нет. Просто вам еще ни разу не удалось провести на свежем воздухе день и не сорваться.