Все равно, что случилось. Все равно. К чертовой матери их всех. Пусть делают, что хотят. У него не осталось сил. У него совершенно не осталось сил на то, чтобы сопротивляться. У него даже не осталось сил, чтобы бояться.
Шатов лежал на спине, раскинув руки. От черного пятна на рукаве его рубахи растекалась жгучая боль по всему телу. Еще один шрам. И еще один шрам от холодного оружия. С каждым разом он становится все красивее от этих шрамов. Что он Вите скажет?
– Живой? – спросил незнакомый голос.
– Живой, – простонал Шатов.
Зажегся фонарь, яркий луч света пробежал по стенам и полу комнаты, задержался на лице Шатова и метнулся в сторону.
– Встать можешь?
– Не знаю, – честно сказал Шатов.
– Ранен, что ли? – луч снова вернулся к Шатову, ощупал тело. – В руку.
– Вроде ножом.
– Нет, – луч нашарил что-то на полу. – Стамеска.
– Я встану, – сказал Шатов.
– Вставай, – ответил голос.
Открылась входная дверь.
Вот и все, Шатов. Ты снова хотел поиграть, и снова погибли люди. Снова из-за тебя погибли люди.
Шатов прислушался, пытаясь понять, сам он разговаривает с собой, или это снова голос Дракона.
Нужно встать. Только не опирайся на левую руку, кретин, больно. Обопрись на правую.
Встал. Теперь что? Теперь идти на улицу? Взять и выйти на улицу. Сделать то, что нужно было сделать всего несколько минут назад. Сделать – и никто не погиб бы. Никто.
Не умерла бы мать, не лежал бы рядом с ней мертвый сын. Не…
Сухой щелчок выстрела из пистолета с глушителем. Шатов обернулся. Посреди комнаты стоял некто в черном, с черным лицом. Возле его ног лежал хозяин дома.
Контрольный выстрел. На глазах у дочери и сына. Шатов поискал глазами детей. Вот они. Мальчик так и лежит там, где его оставил Шатов, а девочка сидит рядом с ним и осторожно гладит по голове. Почему он лежит так неподвижно?