– Пошел… – что-то вдруг швырнуло плачущего мальчишку вперед.
Мать закричала, бросаясь к скорчившемуся телу, но вдруг замерла, оглянулась, рывком повалила на землю второго сына, и прикрыла его своим телом. Отец подхватил на руки дочку, также стараясь, чтобы…
– У тебя есть еще минута, – сказал Игорь.
Раненый мальчишка был еще жив. Тело извивалось, и Шатов услышал, как кто-то скулит, болезненно и протяжно. Мальчишка. Ему больно, обожгло Шатова. Еще минута.
Они выстрелят снова.
– Прекрати! – крикнул Шатов в микрофон.
– Не могу. Либо ты сделаешь, как это требую я, либо… Кончатся эти, я приведу других, соседей. Петровское – село большое.
– Прекрати, вам ведь это ничего не дает!
– А ты откуда знаешь? Ты думаешь, что все происходящее вращается только вокруг тебя, разнесчастного? Ты слишком высокого о себе мнения, Шатов. Время.
Пуля пригвоздила раненого мальчика к земле. Тело дернулось и замерло. На светлой футболке возле одного черного пятна начало растекаться другое.
Дико вскрикнула и замолчала мать, прижимая второго сына к земле и закрывая ему глаза.
Выстрела слышно не было. Черный всплеск крови, небольшой фонтанчик – и все.
– Мы решили дать тебе шанс. Две пули на одного ребенка – многовато. Но если ты захочешь спасти жизнь еще одному…
Отец прикрывал дочь, затравленно оглядываясь по сторонам, но с места не двигался. Мать уже не кричала, а только хрипела, как раненное животное, ударяясь головой о землю.
– Минута, Шатов, – напомнил Игорь.
Сволочь.
Шатов бросился к двери, отбросил в сторону стул. Суки. Они же дети! Они же здесь совершенно не при чем!
От удара ноги дверь распахнулась, и Шатов выпрыгнул на крыльцо.
– В дом, – крикнул Шатов, – быстро – в дом!
Пистолет плясал в поднятой руке. Что же они медлят? Отец очень медленно поднял взгляд на Шатова.