– Хороший вопрос, приятель, очень хороший вопрос. Я ответа еще не придумал.
Пальцы в теплых рукавицах стали отогреваться, в их кончиках задергались иголки.
– Вот такие дела, – протянул Гаврилин, – вот такие дела. Паны дерутся, а холопов чубы трещат. Слышал такую присказку?
– Слышал.
И чего он с ним болтает? Ничего не может толком сделать. Ведь решил же, что придется убить прохожего. Решил и даже начал это решение претворять в жизнь. Шнурок так гладко захлестнулся на шее сержанта… Так легко опустился сержант на колени…
Всего полминуты. А вместо этого сейчас сидит возле несостоявшегося покойника и ведет идиотский разговор. Пока не состоявшегося покойника. Решение все равно придется принимать.
Один тулуп на двоих. Боливар не согреет и сержанта милиции, и наблюдателя Конторы. Одному из них придется мерзнуть. До самой смерти.
Возле самой головы что-то зашуршало, Гаврилин сбросил с правой руки рукавицу и схватился за пистолет. Твою мать. Возле самого лица на краю ложбины сидела здоровенная ворона.
Откуда ты взялась, дура? Все твои подруги уже свалили в город, там со жратвой получше.
Ворона покрутила головой, потом внимательно посмотрела на Гаврилина, перевела взгляд черных стеклянных глаз на сержанта.
Жрать, наверное, хочешь? Гаврилин сунулся было в сумку за хлебом, замер.
А может, ворона присматривает, кого из двоих людей ей сегодня придется клевать на ужин?
– Пошла отсюда! – Гаврилин махнул рукой.
Ворона неодобрительно покрутила головой, но не улетела, только отошла на несколько шагов.
– Пошла!
Ворона расправила крылья и тяжело взлетела на ветку соседнего дерева.
Снова зазнобило. Гаврилин отхлебнул из бутылки, поморщился. Какая все-таки гадость!
– В сумке какая-нибудь одежка есть? – спросил Гаврилин.
– Что?
– Одежка есть в сумке?