– Кто там ездил к бабе, Кирилл с Ноликом? Сюда их.
К какой бабе? – подумал Головин. А какая разница? Даже если к его жене… Даже если они привезли его жену. Ничего их уже давно не связывает. Детей так завести и не собрались. Подохнешь, сказала ему жена…
Краб ждал молча. Молчали и все остальные. Головин смотрел в лицо сидевшего напротив парня. Лицо как лицо. Спортивный костюм. Фирменный. Нервничает и почему-то сидит скорчившись, держась за бок. Его ударил Краб. Ну и что, и его тоже ударил Краб.
А потом откуда-то из глубины очень легко вспорхнула мысль, что именно из-за этого парня все беды у него, у музыканта Головина. Ведь это для того, чтобы достать этого парня, заварилась вся эта каша. Из-за него он испытал весь позор и всю боль. Из-за него он должен умереть.
То, что этот парень спас ему жизнь там, в ресторане, уже ничего не значило. Он спас его там от мгновенной смерти только затем, чтобы обречь на нынешние мучения.
Головин словно проснулся. Вот сидит виновник всего. А он почему-то пытается его защитить. Ради чего?
Краб сволочь, убийца. Это понятно и привычно. А вот этот… Он ведь тоже убийца, только притворяется героем и спасителем.
Он притворяется! Это открытие потрясло Головина. Его изуродовали, а этот подонок… Он сидит и спокойно смотрит ему в лицо. Он видит, что сделали с музыкантом и спокойно сидит? Целый и невредимый? Его только пару раз ударили, а он сидит согнувшись, будто смертельно раненный.
Головин улыбнулся и увидел, как вздрогнул парень напротив. Он боится, подумал Головин, и мысль эта показалась ему ужасно смешной.
Как круто он разговаривал с Крабом, как угрожал ему! И он же обещал Крабу отомстить!
Головин тихо засмеялся. Глаза парня расширились, Краб резко обернулся к музыканту:
– Что?
– А ты не боишься, Краб? А если он и вправду тебе отомстит?
Краб приблизился к Головину, тот засмеялся громче:
– Не боишься? Он ведь крутой. Он ведь Солдата замочил. Взял и замочил. А ведь с Солдатом была куча народу. А их было всего трое. Не боишься?
– Это был он? – спросил Краб быстро.
– Он, – Головин захохотал, – он, сволочь, это был. Из-за него все.
Парень побледнел.
– Что уставился? – сквозь спазмы хохота спросил Головин, – думал можешь вот так спокойно нас всех отправлять на смерть?
Головин уже не обращал внимания ни на проснувшуюся боль, ни на слезы, текущие по лицу, ни на кровь, текущую по шее: