– Митяй! – крикнул майор.
Шатов вздрогнул.
В кабинет ворвался Митяй.
– Проводи гостя, Митя. Вежливо проводи, без эксцессов.
Метяй несколько раз перевел немного удивленный взгляд с Шатова на майора и обратно.
– Что уставился? Проводи меня к выходу, орелик, – деревянным голосом потребовал Шатов, – барин разрешили.
– Пошли, – Митяй отступил в сторону.
– Пока! – Шатов помахал рукой Ямпольскому.
– Я тебя серьезно предупреждаю… – напомнил тот.
– Уже предупредил. Я напуган, подавлен и весь в раздумьях. С ног до головы.
Но Шатов действительно был напуган. Тридцать семь убийств. Тридцать семь. Не восемь, которые его ужасали, а на двадцать девять больше.
Шатов прошел мимо дежурного сержанта на улицу.
Почти кромешная темнота. И совершенно нет ветра.
Будет гроза. Будет. Это точно.
Шатов огляделся. Как теперь отсюда выбираться? Просто поймать тачку? Но машин не было. Только стояли шестые «жигули» орлов Ямпольского.
Ну и черт с ними, решил Шатов, пройдусь пешком. Очень полезно гулять пешком. Здорово успокаивает нервы. Идешь так себе по ночной улице, размышляешь потихоньку. Лучше о чем-нибудь приятном.
Шатова затошнило. Все нормально, это нервы. У тебя просто нервы ни к черту. Успокойся. Подави этот спазм и иди. Неприлично рыгать прямо на улице. Прилично рыгать дома, в своем родном туалете…
Кстати, о туалете. Что ты теперь будешь делать с этой кучей дерьма, которую талантливо накопал? Оставишь в покое?
Тридцать семь убийств. Тридцать семь убийств… Интересно, если сообщить Арсению Ильичу, что в его подсчеты вкралась ошибка – он снимет заказ или потребует отправляться по всем адреса? И по уже известным, и по тем, которые еще не успел узнать.
Тошнота немного отступила, и Шатов двинулся дальше. Город словно вымер. Фонари вдоль улицы не горели, окна зданий не были освещены. Какие-то конторы, закрытые по случаю общего экономического кризиса. И ни одной машины. Ни одной, твою мать.