Кстати, рубаху он тоже вчера умудрился снять. И… Черт, какие красивые, с сильным уклоном в багрянец, у него синяки. Шикарные. Равномерно покрывающие грудь и бока.
А там, в доме, ему показалось, что били не очень долго.
– Шатов, – раздался из-за спины, от двери голос Васи, – ты козел.
– Я… – Шатов обернулся и зашипел от боли, – я уже подтверждал это твое наблюдение. Не оригинально.
– Ты козел, – повторил Вася, проходя мимо Шатова и усаживаясь в свое кресло. – И трепло. Насквозь лживый человек.
– Козел – понятно. А вот трепло и этот… – Шатов садиться на диван не стал, огляделся вокруг, нашел свою рубаху на полу возле дивана и наклонился за ней. Попытался наклониться, взвыл и замер в нелепой позе, в полупоклоне.
– Насквозь лживый человек, – подсказал Вася, прихлебывая из черной керамической чашки.
– По-че-му лживый? – заставил договорить себя Шатов, дотянувшись до рубашки правой рукой и медленно выпрямляясь.
– Ты мне сказал, что в потасовке отделался царапиной. А судя по синякам, на тебе сплясал кавалерийский эскадрон. Не снимая подков.
Шатов, мелко дыша через нос и постанывая, осторожно попытался натянуть на тело рубаху.
– Не мучайся, – сказал Вася, – все равно она порезана.
– Ничего, дойду. По темноте не заметно.
– Ты собираешься у меня сидеть еще почти сутки? – осведомился Некрофил.
– То есть? – Шатов почувствовал в словах Васи подвох, – сколько сейчас?..
– На ваш вопрос о времени – отвечаем, – Вася демонстративно поднес к глазам свои наручные часы, – пятнадцать минут восьмого.
– Я спал?
– Да. Правда, делая перерывы на раздевание. Вначале кроссовки, через полчаса рубаху…
– Так сейчас что, утро? Уже?
– Уже.
Шатов помотал головой. Такое чувство, что он только прикрыл глаза. Не выспался совершенно. Зато боль…