Никита повернулся.
— Да.
Перед ним был майор Журавлев. Ощущение было таковым, будто они и не расставались вовсе.
— Примите мои соболезнования.
Никита не знал, что в таких случаях следовало говорить, лишь только пожал плечами.
— Взгляните, пожалуйста, на его лицо. — Майор, видимо, из сочувствия опять перешел с Никитой на «вы».
Один из оперативников, осторожно взяв труп за плечи, повернул его на спину. Вместо лица Никита увидел обожженную маску.
— О боже! — невольно вырвалось у него.
— Вы узнаете своего деда?
Никита сглотнул ком. Вместо лица обожженная маска, но мясистый нос и заостренные скулы свидетельствовали о том, что это был его дед.
— Это он.
— Что-то наши встречи происходят не в самые радостные минуты. Сначала ваш друг, а потом вот дед…
— Да, — глухо согласился Никита.
Следовало бы отвести взгляд от мертвого лица, но у Никиты не получалось.
— Видите, как оно выходит, — продолжал опер. И опять получилось нечто вроде сочувствия. Уж от кого Никита не ожидал сострадания, так это от майора милиции. — А вы не думаете о том, что это некоторое предостережение судьбы лично вам и в следующий раз камушек упадет уже на вашу голову?
Зиновьев нашел в себе силы отвернуться и уверенно обронил:
— Нет.
— Понятно. Может, у вас все-таки есть что сказать мне?
Никита отрицательно покачал головой.
— Со мной все в порядке. Что случилось с дедом?