— Ну, чего ты менжуешься, как барышня на панели! Что там у тебя?
— Может, мы оставим в покое кассиров? Ведь если на зону залетим, нам долго там не жить! Барыг нам мало, что ли? По понятиям — это терпилы, а их и щипануть во благо.
— Плевал я на их понятия! Если они в законе, то я вор вне закона! — прошипел Серый. — А потом, неужели тебе не нравится за один хапок получать по пятьдесят тысяч баксов?
— Конечно, приятно, но…
— Если да, тогда давай оставим этот базар!
Серый посмотрел на свою ладонь. Вместо мизинца — куцый обрубок, с розовой тонкой кожей на месте раны. Теперь ладонь казалась уродливой, очень некрасивой, и Назаров так и не сумел привыкнуть к ее новому облику. Даже сейчас, по прошествии двух лет, он помнил каждую складочку на пальце. На самой верхней фаланге был небольшой след от ожога — на спор с минуту держал на пальце раскаленную проволоку. Кажется, выиграл полпачки сигарет. На средней фаланге — глубокий рваный шрам, помнится, заживал болезненно и очень гноился. Но вот где ободрался — убей, не вспомнишь. Но что точно — по глубокой пьяни.
Вот как бывает — пальца нет, а память о нем осталась. Да-а.
И палец-то потерял по-глупому, проиграл в карты, и что самое обидное, за год до того, как откинулся. Играя в карты, понадеялся на железную взятку, поставив на кон собственный мизинец, а когда все-таки проиграл, пришлось преподнести удачливому сопернику конечность в качестве сувенира. Приложил тесак к пальцу да ударил по нему кулаком, а обрубок, словно живой, отскочил далеко в сторону.
Наталья сидела напротив и, забросив ноги на пуфик, курила. На Серого она даже не смотрела, делала вид, что он ей безразличен, но грудь ее вздымалась чаще, чем обычно.
Серый сел рядом и погладил голое колено Натальи.
— Всякий раз, когда ты приходишь, я чувствую себя самой настоящей дрянью, — глухо сказала она. — В кого ты меня превратил? Ведь я же была совершенно другой.
— Ошибаешься. — Его поглаживания становились все более интимными, и беспалая ладонь Серого забиралась все выше. — Ты всегда была такой. Просто сама этого не осознавала. Вот почему твой бывший муженек до сих пор по тебе скучает… Он любит женщин распутных, а ты как раз подходишь под это определение. Кроме того, ты — прирожденная авантюристка.
— Послушай, еще ни одна наша встреча не обошлась без того, чтобы ты не вспомнил Михаила, — с недоверием посмотрела Наталья на Серого. — Вы все-таки знакомы? Признайся.
Ладонь Серого на секунду остановилась на середине ее бедра, как бы не решаясь отправиться в дальнейшее путешествие. Затем неторопливо двинулась дальше, выискивая заповедные места.
Он загадочно улыбнулся:
— Однажды мы с ним сталкивались.
— Вот как… Не нравится мне все это!
Сильным ударом пальца она стряхнула пепел на пол. Несколько искр, закружившись, полетели на палас. Не прожгли. Потухли где-то на полпути и упали на мягкий ворс уже остывшими.
— Послушай, оставил бы ты меня в покое, а? По-моему, наши странные отношения затянулись.
Серый поднял брови: