Михей рассекающим ударом попытался достать до лица Кунявского, но не дотянулся малость. Кунявский был готов к обратному удару и заблокировал руку противника жестким ударом по тыльной стороне ладони. Пальцы Михея разжались и выпустили ребристую часть лезвия. Но в следующий миг он схватил Кунявского одной рукой под бедро, а другой сильно надавил на грудь. Кунявский упал на палубу спиной. С небольшим разворотом Михей ударил его ногой в шею. И еще раз – в запрокинувшийся подбородок.
– Это тебе за Скоблика, сука.
Он в горячке схватки, в которой ему противостояли трое диверсантов, забыл про Дикарку. Резко обернувшись, замер…
В «Инкубаторе» Михей научил Тамиру приему одной рукой. Сейчас у нее и была одна здоровая рука. Смирнова поначалу лишилась пистолета, потом прочного соединения головы с шеей. Закрутив ее вокруг собственной оси, Дикарка не стала доводить «шарф» до конца. Хрупкая Татьяна получила удар по ногам и упала на колени. Тамира взяла ее здоровой рукой за подбородок и, резко приподнимая ее голову, надавила коленом на затылок. Все. Готова.
Дикарка первой подбежала к трапу, но Михей остановил ее. На него сейчас смотрел куратор проекта, куратор бойни, коллекционер смертей.
Он вспомнил прогулки по каналам три недели назад, когда они наслаждались здешними красотами, скрываясь под тентами таких же
Михей помог Дикарке спуститься в скоростное такси, а сам рванул в камбуз. Открыл один ящик, другой. Есть. Он нашел то, что искал, в кладовке: початый мешок сахара и полукилограммовые пачки с каустической содой.
В камбузе было четыре микроволновые печи. Михей открыл дверцы и положил в каждую печь равные доли соды и сахара. Набил доверху. Постояв мгновение, включил две печки, через пару секунд остальные. Вот теперь, когда он выбежал на палубу, поднялся на мостик и крикнул Дикарке, чтобы отчаливала, он завел двигатель, направил одно неповоротливое судно на другое. Но это уже называлось брандером.
Михей спрыгнул на палубу прямо с мостика. Подбежал к Кунявскому и склонился над ним. Жив, хотя и с поврежденной спиной, неподвижен. Наймушин хлопнул его по щеке, приводя в чувство. Заглянув в его голубые глаза, сказал:
– Это не твой генерал закрыл проект, это я закрыл его. А ты зря не убил меня. Вспоминай об этом, потому что времени у тебя теперь навалом – секунд двадцать.
И Михей, оттолкнувшись от борта, прыгнул в воду.
Генерал Бурцев не понял, чего хочет добиться этим маневром Наймушин. Он отдал команду шкиперу отвернуть от тарана, но было слишком поздно. Когда нос брандера врезался в борт парома, сработали четыре мины замедленного действия, раздался оглушительный взрыв. Не успел он отгреметь, как раздался другой – рванули баки с соляркой.
Бурцева подняло в воздух взрывной волной. И он долго, непостижимо долго держался на гребне огненной волны и походил на серфингиста, вырвавшегося из ада. Казалось, что он действительно крепко стоит на доске и мчит по пылающей волне. Но вот она резко схлынула. Генерала перевернуло раз, другой. Он упал на горящую палубу брандера рядом с Кунявским. Превозмогая боль, он пополз к спасительному борту. Сверху на него сыпалась огненная пыль – жалящие остатки плетеного дивана, извивающиеся концы такелажа, искрящиеся лоскуты тента. Брешь в ограждении помогла ему скатиться в воду. Генерал обожженными руками пытался дотянуться до какого-то обломка, но пальцы не слушались. Еще немного, и он пошел ко дну…
Чуть быстрее него под воду погружался капитан Вадим Левицкий…
Дикарка помогла Михею подняться на борт, когда над водой заполыхало и запахло жареным, и уступила ему место за штурвалом. Он толкнул ручку реверса, и лодка за считаные секунды набрала сумасшедшую скорость. Только спустя несколько минут Тамира увидела потеки на глазах парня, остатки губной помады.
– Снова с Андреа встречался?
– Ты спроси зачем.
– Попросил у нее капельку сахара, чуточку каустика и немножечко ее слюны?
– Если ты все знаешь, зачем спрашиваешь?
Михей заставил Дикарку улыбнуться, когда он, одной рукой управляя лодкой, другой стал срывать с себя топ, бюстгальтер, стирать остатки грима…