– Мужики! – рывком поднявшись, проговорил Щукин. – Дайте водяры стакан.
Моисей и Иван Иванович ошеломленно молчали.
– Вот это да! – первым опомнился Моисей. – Молчал, молчал всю дорогу, а теперь заговорил!
– Я ведь ее очень долго не попробую, – постаравшись придать своему голосу жалобные интонации, сказал еще Щукин.
Моисей и Иван Иванович переглянулись.
– Нам и самим мало, – сказал Моисей, а Иван Иванович строго посмотрел на Николая и добавил:
– С конвоируемыми воспрещается разговаривать. Тем более – водку пить.
– Водку пить вообще нельзя, – сказал Щукин. – В смысле, на работе. Тем более – на вашей.
– Ты чего это? – возмутился Моисей. – Накапать хочешь?
– Нет, – проговорил Щукин. – Ни в коем случае. Лучше вы мне накапайте стакан. Или полстакана.
Моисей посмотрел на Ивана Ивановича и пару раз хлопнул белесыми ресницами.
– Может, и правда дать ему немного? – неуверенно предложил он.
– Ни за что на свете, – твердо произнес Иван Иванович.
– Да он же ее сколько лет не увидит, – сказал Моисей. – Эй ты, – обратился он к Щукину. – Сколько тебе дали-то?
Щукин не успел ответить.
– Его еще не судили, – сказал за него Иван Иванович. – Везут на следствие.
– Вот видите, – тут же подхватил Николай. – А по закону, пока я не осужден, я считаюсь только подозреваемым. Может быть, я вообще невиновный? Как вы мне в глаза посмотрите, когда через год встретите на улице?
– Угрожает, – произнес Моисей, глядя на Ивана Ивановича. – Обещает встретить, как выйдет…
– Нисколько я не угрожаю, – поторопился Николай. – По-человечески прошу – дайте стакан водяры. Это ведь немного. Вы завтра гулять будете по улицам, хоть сотню бутылок сможете купить на свои бабки, а я в камере пухнуть буду… Ну дайте, – проныл Щукин. – Чтобы хоть вкус ее не забыть.
Моисей снова посмотрел на Ивана Ивановича. Тот молчал.