Опоздать на казнь

Джабраил и его люди тем временем уже неслись к ставке Гучериева.

— Вы не ходите со мной, — сказал он своим спутникам. — Вы не виноваты. Пусть меня коснется гнев командира.

Гучериев выслушал доклад своего воина со спокойствием.

— На все воля Аллаха, — неожиданно философски заметил он. — Женщина ударилась головой. Она была без сознания. Если менты ее не раскололи сразу, значит, у нас есть еще время. Я верю, что мы успеем выполнить намеченное. Когда ты привез осмий, я понял, что теперь все будет так, как задумано сначала. Профессор доделает бомбу. И оружие, способное отомстить врагам, будет в наших руках. А если они найдут нас, если приедут сюда — мы будем отстреливаться до последнего патрона. Мы заставим их поверить в то, что нас невозможно поставить на колени!

— Да, командир! — кивнул Джабраил.

— Но ты все же съезди в город и пройдись по больницам. Ты знаешь ее имя, а они очень много значения придают имени. А теперь — сядь со мной. Посмотри вокруг. Скоро бомба будет готова, и мы уедем отсюда. Но мы вернемся. И когда мы вернемся, таких, как этот смелый врач, который не побоялся троих лучших воинов ислама, надо будет сделать нашими друзьями. Жаль, что он всего лишь доктор. Мне было бы интересно с ним поговорить.

— Прикажешь привезти его сюда?

— Нет, зачем, мне хватит профессора. Кстати, его сегодня кормили?

— Я пойду узнаю.

Джабраил удалился, а Гучериев полузакрыл глаза и задумался о том, как именно они будут превращать в своих друзей самых смелых мужчин этого города. Хорошо, что таких не очень много. Хотя жаль этих людей. Они вырождаются.

Одна из «сестер» принесла Гучериеву фрукты.

— Послушай, мы ведь не вырождаемся? — спросил ее командир.

«Сестра» отрицательно покачала головой, и Гучериев увлек ее в дом, закрывая за собой все двери. Вырождаться нельзя! Надо возрождаться во имя героических побед будущего времени и Великой Ичкерии, что раскинется от Черного до Каспийского моря.

Глава 23

Лаборатория, предоставленная Дублинскому Гучериевым, могла бы заставить трепетать от восторга и зависти любого постоянного читателя журнала «Юный химик»: подвал с бетонными стенами, сухой и чистый, освещение — идеальное, на столике — ноутбук, электронные весы в количестве трех штук (причем что удивительно — все показывают абсолютно одинаковый результат!), колбы в стенных нишах и зачем-то — самогонный аппарат в углу. То ли раньше в этом помещении располагалась лаборатория иного сорта, то ли, в понимании чеченцев, русскому ученому без этого аппарата никак не управиться. Также присутствовала пара сепараторов — один, правда, бездействующий. Охлаждающая установка, работающая на жидком азоте. И огромная спиртовка, при помощи которой можно было хоть плов варить. Были тут предметы и вовсе диковинные — скорее подходящие для гаража, нежели для научной лаборатории. Были и огромные щипцы, напоминающие скорее «ухват» для мартеновской печи. Был и небольшой муфель для обжига мелкой керамики. Дублинскому стало казаться, что ему предписывается роль какого-то средневекового алхимика.

«Жаль, что дело происходит не в каком-нибудь дешевом романе, — с сожалением думал Дублинский, — я бы уж непременно изготовил какой-нибудь невидимый порошок, или сапоги-скороходы, или что-нибудь подобное, что помогло бы мне скрыться и удрать от чеченцев. Писатели же не понимают. Для них слово „химия“ равнозначно слову „магия“. Впрочем, не только для них. „Сестры“ вот тоже уверены, что я — колдун».

Играя пару дней назад сам с собой в игру «Найдите в лаборатории посторонний предмет», Сергей Владимирович обнаружил в одной из стенных ниш около пятидесяти детских ночных горшков.

«Сестрами» называли себя жены убитых или плененных полевых командиров, их тетки, мамки, няньки, племянницы и кузины. Здесь, в ставке Гучериева, их было около тридцати. Тихие женщины в длинной черной одежде, с закрытыми темной тканью лицами, они наводили на Дублинского куда больший ужас, чем головорезы с шальными глазами и автоматами наперевес. За этими женщинами чувствовалась сила — дремучая, древняя, как сама земля, как сила плодородия, заставляющая обгорелый пень покрыться к весне молодыми зелеными побегами. «Сестры» будут рожать и рожать новых солдат шариата. Они будут появляться на свет уже полностью готовыми к бою — бородатые, в зеленых повязках, с автоматами, накуренные гашишем.

Как-то раз, еще там, в прошлой жизни, где кофе по утрам, ослепительно-белая английская рубашка и восторженные студентки в аудитории, и глупый доцент Кротов, вечно интригующий и вечно проигрывающий, где холодные осенние ветра и паводок на Неве, работа до позднего вечера и любовь до изнеможения короткими белыми ночами, украдкой, в светлой, элегантно захламленной квартире Ирины, Дублинскому довелось поиграть в войну. «Война» — это такая компьютерная игрушка. Армия Дублинского таяла на глазах, а у противника каждую неделю появлялись все новые и новые отряды, готовые захватить его города и убить его военачальников. Захватили, конечно, и убили. Потом Ирина вернулась из супермаркета и компьютерная игра была забыта, казалось, насовсем. Ан нет — вот теперь снова вспомнилась.

Дополнительная дверь из лаборатории выводила в овраг, где была выкопана огромная яма, предназначенная стать полигоном для взрывных испытаний. Немалая глубина этой ямы позволяла надеяться, что испытания не вызовут особых подозрений у окрестных жителей. Потому что первое и главное, что нужно было сделать профессору, — это взрывчатку, созданием которой он не баловался со школьных годов, когда устроил пожар в кабинете химии.