Одержимость

— Так сидели бы на пенсии!

Глеб Николаевич отвернулся и замер.

— Простите! — тут же добавил Рыжий. — сорвалось.

Он посмотрел вверх. Небо было невероятно низким, темным, почти черным, со светлой каймой на далеком, недостижимом горизонте, отчего казалось вогнутым, провисшим.

— Скоро упадет, — сказал Рыжий. — И раздавит. У меня сейчас случится приступ клаустрофобии прямо на открытом воздухе.

Против ожидания Глеб Николаевич ничего не сказал про армию. Он поднял на него глаза, но сразу поспешно опустил.

— Мы с вами как шахтеры, Глеб Николаевич. Только после смены не поднимемся на поверхность… Ответите честно?

— Чего тебе еще?

— Побожитесь.

— Отстань!

— Нет, побожитесь! Вы же считаете себя наставником молодежи? В частности меня — яркого представителя племени молодого-незнакомого, остро нуждающегося в духовном наставничестве.

— Знаешь, в чем ты нуждаешься?

— Знаю. В армейской дисциплине. Но подозреваю, ее давно не существует. Поэтому не увиливайте.

— Ладно, говори уже! Все равно стоишь, ни черта не делаешь, баклуши бьешь.

— Вы не побожились, — напомнил Рыжий.

— Я — атеист.

— Крещеный?

— А как же.

— Ну вот!

— Что вот? Я же не говорил, что родители были безбожники.