Пятый сон Веры Павловны,

Но за Екатеринбургом ударил снежный шквал, самолет посадили в Омске.

Варакин, тоскуя, устроился в неуютном кафе. Незамедлительно за его столиком (как бы случайно) оказалось трое местных непонятных ребят. Ну, выпили за знакомство (за счет подсевших), потом непонятные ребята (каждому было уже за тридцать) предложили сыграть в картишки – вид у Варакина был богатый, хотя и нервный. Обыкновенные люди шарахаются от подобных предложений, но Варакин взялся за игру с удовольствием и за пару часов, пока не объявили посадку, полностью раздел ребят. Так раздел, что его не захотели отпускать: есть, мол, у них право на отыгрыш. «А мне на самолет надо, – резко возразил Варакин. – Долбал я ваш долбанный аэропорт, ваши долбанные карты и ваше долбанное право!» И ускользнул в толпу. Но на контроле в накопитель, понятно, уже дежурил милиционер. Только уже не домодедовский умный, а омский тупой. И по роже омского тупого Варакин понял, что на этот раз фокус с записной книжкой не пройдет (тем более, что и Суламоров от него в толпе прятался), а значит, на важную встречу он все-таки опоздает. Это так разозлило Варакина, что он пулей разыскал в зале ожидания злых, обиженных на него ребят и так сказал им: «Все, ребята, играю в открытую! Проведете на летное поле, верну все деньги. Даже добавил бы к ним своих, но нет ни копейки». Ребята сразу повеселели и окольными тропами вывели Варакина на летное поле, практически к трапу.

В самолете как раз заканчивали уборку.

Под жужжание пылесосов Варакин проскочил в туалет и там затаился.

Присев на унитаз, листал свою записную книжку. Вдруг дверь распахнулась.

«А ты кто ж, милок, будешь?»

«А я буду почетным стомиллионным пассажиром аэрофлота».

«А сколько ж ты, милок, здесь сидишь?»

«А как вылетели из Москвы, так и сижу, – заявил Варакин и энергично захлопнул дверь перед растерявшейся техничкой. – У меня от ваших пайков расстройство желудка».

И долетел, не опоздал на важную встречу.

– Варакин может, – согласился Суворов.

– Мог… – поправил Сергей.

Суворов покачал головой:

– Наверное, так. – И спросил: – Про инвалида, конечно, слышал?

– Про какого инвалида?

– Как это, про какого? Я видел твою подпись на протоколе опознания. Несовершеннолетний инвалид Венька, приятель Морица. Я слежу за поисками Морица, поэтому знаю все, что там происходит. Кстати, твой друг, – мельком заметил Суворов, несомненно, имея в виду Валентина, – неплохо вписался в местные операции.

– Для него это не главное, – отступил Сергей перед всезнайством Суворова. – Но вообще-то он трупами не занимается. – От одного воспоминания об увиденном на пустыре, у него заныла печенка. Гармония двенадцати страстей… Розовые венки блаженства… Он нисколько не удивился, услышав:

– Ты подумал о моем предложении?

– Насчет Коляна?

Суворов кивнул.