Пятый сон Веры Павловны,

22
18
20
22
24
26
28
30

– У меня сложности… – начал было Сергей, но Суворов не хотел слышать о сложностях:

– Обратись к своему другу. Он профессионал.

– У него заканчивается командировка.

Сергей произнес это и вдруг каким-то образом почувствовал, что Суворов знает о заканчивающейся командировке Валентина. Знал он и о том, чем занимался Якушев в Томске. И знает про список майора Егорова. И наверное про встречу с желтоголовым знает.

Но Суворов заговорил не об этом.

– Знаешь, за что Коляна уволили из авиации?

– А он действительно служил? – удивился Сергей.

– Оказывается, да. Я видел его досье. Родился в Омске, закончил Ачинку. Характер его подводил. Мечтал лейтенант Басалаев выбиться в старшие офицеры. Отсюда его отношение к действительности. Еще в училище случилась однажды неприятная история: у ротного пропал пистолет. Поскольку подобное происшествие роняет тень на все училище и грозит потерпевшему суровым наказанием, ротный, не поднимая шума, объявил: кто найдет пистолет, тот получит месяц внеочередного отпуска. Пистолет нашелся. И нашел его, конечно, курсант Басалаев. А однажды, уже на действительной службе, осматривая механизм выпуска шасси готового к вылету самолета, внимательный лейтенант обнаружил концы проводов, обрезанных кусачками. Несмотря на тщательные поиски, вредителя не нашли, но бдительного технаря похвалили. Впрочем, особисты (такой у них нрав) на всякий случай взяли лихого лейтенанта на заметку, и скоро убедились, что он действительно способен на многое. Например, у транспортного «Руслана», работавшего в воздухе, отказал один из двигателей. Как запустить отказник в воздухе подсказал пилотам все тот же лейтенант Басалаев. Как ты понимаешь, после этого особисты уже совсем тщательно начали присматривать за находчивым спецом, и своего дождались. Однажды Басалаев крупно поспорил с главным инженером эскадрильи. С пеной у рта он доказывал, что если у «Руслана» выйдет из строя хотя бы один предохранитель, то система шасси вообще не сработает. Спор закончился просто: неугомонного лейтенанта перевели дежурить на вышку. Поделом, не спорь с командиром! Но, как позже выяснилось, по дороге на злосчастную вышку, обиженный лейтенант забрался в нишу шасси готового к вылету самолета, открыл коробку распределителя и пассатижами отсоединил один из предохранителей. Потом поставил крышку на место и законтрил гайки, посчитав, что сможет теперь эффективно и убедительно доказать начальству свою правоту. В минуту всеобщего напряжения, когда лишенный шасси самолет трагически зависнет над аэродромом, именно он, отстраненный от дел талантливый технарь лейтенант Басалаев сможет передать на терпящий бедствие борт точный диагноз. Авария будет устранена, а капитанские погоны сами прыгнут на плечи энергичному технарю.

– И прыгнули? – недоверчиво спросил Сергей.

– Погоны не прыгнули, – ответил Суворов. – Зато лейтенант прыгнул. В колонию строгого режима. Когда «Руслан» дожигал топливо, лейтенант Басалаев действительно правильно указал на причину аварии. Тяжелый самолет был спасен, однако, на гайках обнаружили характерные царапины от пассатижей. Улика, в общем, не страшная, но особисты умело взяли энергичного лейтенанта на испуг, мельком показав якобы снятые с предохранителей отпечатки пальцев. На этом Басалаев сломался. Военный прокурор потребовал для провинившегося смертную казнь, но дали Басалаеву всего шесть лет, из которых он просидел три года. Крупно повезло, вышел по амнистии. Правда, вышел Коляном…

– По-моему, ты слишком много думаешь о нем.

– Это потому, – сипло возразил Суворов, – что я много думаю о Вере.

Он выдвинул нижний ящик письменного стола и выложил на стол распечатанные на принтере страницы – целую пачку.

– Вот странно, – сказал он. – Вера терпеть не могла Морица, но в Вериных бумагах я нашел его дневник. Вообще-то он хранился у меня, представления не имею, как он попал к Вере. «Теперь, во имя Иисуса Христа, я отрекаюсь от них, – процитировал он, взглянув на страницы. – Пусть будут только настоящие люди. И пусть будут настоящие, а не приблизительные поступки. Пусть не будет страха, а будет смирение, молитва и добрая воля. Пусть будет настоящая любовь, и не будет дрожи за собственную шкуру, которая, как известно, в отличие от души, живущей у Бога, принадлежит Князю мира сего. Не будем запутываться в непонятном, не будем пытаться понять тьму, а выйдем на свет, покаемся и пойдем дальше – в Царство Божие. И пусть наша внешняя и внутренняя красота спасет мир – во имя Господа, во имя любви, во имя прохладной девушки Зейнеш…»

Сергей удивился:

– Понять тьму?

– Именно так.

– Никогда бы не заподозрил Морица в религиозности.

– Он не был религиозным.

– А это обращение?