Пятый сон Веры Павловны,

– Гнали пихтовое масло?

– И это тоже правильно.

– Ты и Кобельков?

– Врать не буду.

– А потом Кобельков умер…

– Как это умер? – испугался Коровенков и борода его затряслась, как грязная рукавица.

– Ну, как? Тебе лучше знать, – заметил Сергей, не спуская глаз с Коровенкова. – Может, по пьяни упал головой на печку… А ты не дурак, ты сразу зафиксировал положение трупа… Хотел помочь следствию… А потом закопал труп…

– Еще чего! Возиться по такой жаре! – Коровенков сделал большой глоток и перекрестил потную голую грудь. – Я ж говорю, это он меня! Это я здесь звезданулся головой о печку. – Показывая, что он говорит чистую правду, Коровенков клятвенно приложил руку к тому месту голой потной груди, где предполагал местонахождение сердца: – Я в тот день рассказал ему про чудо, а он, зараза, смеялся. Он прирожденный атеист, ему бы вакханок да догаресс! Нажрался горячей водки и все тыкал пальцем, мол, неубедительное у тебя чудо. А я не соврал ни слова. Я в последний раз когда был в городе, пошел в храм и всю ночь молился. Я ведь православный, крещенный, со мною Господь лично знаком. Я цельную ночь не пил, не ел, не спал, утром только выпил, а так всю ночь молился. Чтобы не было войны! – торжествующе объявил Коровенков. – И сами видите, нет ее! Разве это не чудо?

– Ты погоди про чудо, – прервал гегемона Сергей. – Ты где закопал Кобелькова?

– А я закопал? – совсем испугался Коровенков.

– Ну, не утопил же ты его, – совсем разозлился Сергей. – Ты поднимись, поднимись, а то у тебя к голове прилило… – Он не стал уточнять, что у Коровенкова к голове прилило. – Там на крылечке одежонка какая-то, может, твоя?

Коровенков тяжело поднялся.

Стесняясь неодетого тела, он, пошатываясь, выбрался на крылечко, где действительно обнаружил под перилами сваленное кучей бельишко. Отворачиваясь, натянул черные, как ночь, трусы и такую же майку. Потом, вцепившись в перила крылечка, хмуро обозрел обрыдший ему пейзаж: крепкий бревенчатый сарайчик, голую поляну, брошенный на солнцепеке трактор… И вдруг вычислил чужие рюкзаки и жестяной похоронный венок, аккуратно прислоненный к колоде для колки дров… Кстати, на фоне тайги и еловых поленьев венок, как это ни странно, выглядел почти празднично.

– Это кому? – испугался Коровенков.

– Покойнику, – Сергей начал злиться. – Где закопал кореша?

Коровенков с великой тоской посмотрел на сизую тайгу, на сизое от зноя небо, отмахнулся от назойливого комара и все с той же тоской вдохнул горячий, горчащий от примеси дыма воздух.

– Ну? Где?

– Ага, вот прямо щас скажу! Вот так прямо и разбежался! – Коровенков неожиданно икнул.

– Не скажешь? – удивился Сергей.

– Да как скажу? Я ж не помню, – Коровенков снова болезненно икнул. – Может и закопал, да не помню.