Пятый сон Веры Павловны,

Стоит дверь лишь распахнуть…

Выпили по первой, закусили свежим огурчиком, Валентин нажал какую-то кнопку, сразу пошел звук. Музыка само собой – в окно вливалось, но звук голосов был очищен от помех.

«Это круто. Драйв есть. Я морально ощущаю. В натуре, блин, не слабо». – «А бомжевать?» – «И бомжевать тоже. И окурки клянчить, пятаки. И бутылки. Мне не западло. Я человек свободы». – «Зачем свобода, когда бабок нет?» – «Как зачем?»

– Отличная слышимость, – одобрил Сергей. – Только насчет информации ты ошибся. У них головы пустые.

– Из любой чепухи всегда можно что-нибудь выцепить, – возразил Валентин. – Они сидят в машине и считают себя защищенными. А раз считают себя защищенными, значит, непременно проговорятся.

– Ты мне лучше про Мезенцева расскажи. Говорят, его труп нашли?

– А ты откуда о трупе знаешь?

– Да весь город говорит.

– Это не город, это, наверное, твой руль большой говорит, – догадался Валентин. И заметил: – между нами говоря, в Ушайке нашли не труп Мезенцева, а некий труп с паспортом Мезенцева…

«Мужик, значит, говорит жене: пойду посплю, в натуре. Ты, говорит, разбуди меня, когда захочу выпить. А как я узнаю, когда ты захочешь выпить? А ты только разбуди…»

– Как тебя понимать?

– А буквально, – ответил Валентин. – В поликлинике сохранилась стоматологическая карта Мезенцева. И патологоанатом дал заключение. Не сходятся факты. И зубы не те, и факты не те. Сам понимаешь, паспорт можно подменить, но зубы не подменишь…

«А вы знаете, что делают эти педрилы на Пасху? Бабок у них много, вот они, в натуре, красят свои «мерсы» в разные цвета, и стукаются…»

– Вообще история с Мезенцевым какая-то неправильная, – покачал головой Валентин. – Нет у меня ощущения, что этим делом занимаются плотно. Как-то все урывками… Когда сверху надавят… Так что о трупе Мезенцева ты пока сильно не распространяйся, следствию это не на руку. Пусть люди считают, что в Ушайке нашли труп Мезенцева…

«Пивбар на углу знаете?» – «А то!» – «Леха вчера говорит одному лоху: хочешь выпью двенадцать кружек подряд? А лох говорит: не хочу. А Леха говорит: а за бабки? А тот говорит: за бабки пей. Леха посмотрел на лоха и вышел. Все решили, отлить пошел, дело нужное. А Леха вернулся минут через двадцать и высосал подряд двенадцать кружек. Ну, ты силен, говорит ему лох и бабки выкладывает, чувствуется, говорит, что ты хорошо отлил. А Леха говорит: какое отлил, я в торец бегал! Там пиво тоже на разлив, вот я и пробовал, смогу или нет…»

– А мелочи? – Валентин пил, закусывал, но внимательно прислушивался к голосам оттягивающихся скинов. – Чем интересовался Мезенцев?

– Да какие мелочи? Водку пил, да читал фантастику.

– Фантастику? – удивился Валентин.

– Вот именно. Причем, не просто фантастику, а научную. Любил, чтобы идея была. Если начинались стилистические сложности или появлялись драконы и прочая нежить, Мезенцев книгу бросал. Я сам не видел, но ребята, бывавшие у Мезенцева, говорили, что дома у него огромная библиотека. Он из тех типов, у которых амбиции всегда выше крыши. Суть дела схватить умел, этого не отнимешь, а вот подойти к предмету честно… Короче, скотина он… Мог Мезенцев запросто кинуть партнера, мог пролезть туда, куда другой не пролезет. А сам по себе скучноват, потому что без полета, без легкости. Он же из низов. Такие часто не знают, куда им плыть. Верным направлением они могут считать любое направление…

«Слышь, пацаны! Два пилота в падающей „тушке“, в натуре, смотрят в иллюминатор. Никак не пойму, говорит один, почему это моряки так радуются приближению земли?.».