– В людей нет, в этих подонков можно. Да не волнуйся ты, Танюш. При всем желании отсюда, из окна, я не могу поразить сосновских бандитов. Расстояние слишком велико. А вот припугнуть можно. Еще как! Но ты все сама увидишь. Вот только кофе допью!
Проводив взглядом Полухарова, Посилов поднялся, взглянул на Манина:
– Ну, что, Рубец, сделали Хару? За…сь сделали? Так что теперь будем от твоей Таньки, как объявится в деревне, по норам прятаться. Да, ну Вова! Уделал нас, как пацанов. Знал бы, хер подписался бы!
От кустов донесся голос Грибова:
– Сивый! Хорош бакланить, иди помоги!
– А ты чего там застрял? Или Вова сам огрел тебя колом по макушке?
– Хуже. И где он, сука, так наблатовался драться? Удивляюсь. Ведь узнал, что я сзади. Откуда?
– От верблюда! Чего у тебя?
– Ногу пропорол суком! Насквозь, бля! Болит, сил нет!
– Щас помогу.
Сивый склонился над Грибовым. Помог вытащить ногу с сука. Из раны хлынула кровь. Не долго думая, Посилов оторвал рукав своей рубашки, располосовал его под бинт, проговорив:
– Вернемся, новую рубаху купишь. Какую скажу! Хотя ни хрена ты не купишь, откуда деньги?
– Да перевязывай ты, потом разберемся с рубахами гребаными. Тут заразу какую не подцепить, а то доктора вмиг клешню отхватят, чё тогда делать?
– На протезе прыгать, – сказал Манин, подошедший к подельникам и присев около них.
Грибов взвился:
– На протезе прыгать, говоришь, Рубец, буду? Ну если мне протез приделают, то я тебя вилами пропорю. Тоже, бля, стратег. Из-за его бабы пострадали, так он еще понтуется. Как приедем в Сосновку, поить будешь!
Манин повысил голос:
– Ты за базаром следи? Не с женой гутаришь!
– Чё? Оклемался? Может, по новой с Харой схлестнешься? Один на один. Телефон-то в руке, позвони, Вова выйдет. Только, думаю, после этого тебя в реанимации откачивать будут. Или сразу в морг определят.
– Да пошел ты!