– Отвыкли, зачем?
– Понимаешь, Оля, каждая моя командировка могла реально стать последней в жизни, потому как эти командировки всегда были связаны с выполнением боевых задач, сопряженных с риском для жизни. Я не хотел, чтобы в Демидовск пришел гроб с моим телом. Считал, если произойдет худшее, то пусть я для вас исчезну. Лучше проклинайте, чем… то, что пришлось испытать вам в случае с Андрюхой. В тот проклятый понедельник я был далеко от Москвы. И все шло нормально, пока мы с напарником не напоролись в лесу Чечни на остатки одной недобитой банды. Напарник получил травму, сломал ногу, а пуля боевиков вывела из строя специальную станцию, лишив меня возможности связи со своими. Я не мог ни сообщить свои координаты, ни вызвать вертолет для эвакуации из зоны применения. В результате, почти неделю мы самостоятельно, пешком выходили из крупного лесного массива. Вышли к своим в пятницу и были доставлены в Ростовский госпиталь. 19 июля к нам прилетел непосредственный начальник. От него я и узнал о смерти Андрюхи. Тут же поехал сюда!
– Как же шел твой напарник, если сломал ногу?
Лазаренко ответил просто:
– Я нес его на себе! Поэтому, естественно, я физически не мог быть в Демидовске в четверг! В день похорон брата!
Ольга задумалась. Рассказ Владимира менял все в ее отношениях к нему! И она сердцем чувствовала: брат погибшего мужа говорит правду.
Капитан спросил:
– Ты мне веришь, Ольга?
– Да! Извини! Тебе надо было рассказать все раньше!
– Я не имел на это права.
– А сейчас имеешь?
– И сейчас не имею! В связи с той ситуацией, которая сложилась в семье, командование разрешило мне приоткрыться, но не раскрывая то, чем я занимаюсь по службе. В принципе я нарушил инструкции начальника.
Ольга проговорила:
– Вот почему твой домашний телефон молчал! Но… почему ты не ответил по мобильному номеру?
– Дома я бываю редко, а когда вылетаю в командировки, то использую другие средства связи. Конечно, потом я узнавал, что вы звонили мне. Честное слово, хотел ответить. Но… не отвечал. Причину ты знаешь, не хочу повторяться!
Куприянова кусала губы.
Лазаренко спросил:
– Оль, а где сейчас дети?
– А? Дети? У подруги!
– За что ты обиделась на мать? За то, что она защищала меня?