– Насколько я в курсе ваших дел, ты хочешь рассчитаться с ним за жену, которую увел и погубил Коротыш?
– Какая разница? Кстати, как мне называть вас теперь? Эдуардом Генриховичем?
– Боссом!
– Круто! Так вот, босс, это мое личное дело, за кого я хочу рассчитаться с этим скотом.
– Ты ошибаешься! Коротыш – мой человек и выполняет определенные функции в организации. Хотя, согласен, в смерти твоей жены доля его вины есть.
– Вот поэтому он и нужен мне!
– Слушай, а может, взяв тебя к себе, я буду иметь больше проблем, чем пользы?
– Все возможно! Но я постараюсь проблем вам не создавать.
– Хорошо! Вообще-то запомни на будущее: в таком тоне, как сейчас, со мной разговаривать не смей. Данную вольность я прощаю тебе из-за незнания общих правил поведения, принятых среди подчиненных мне людей. А насчет Коротыша… Что ж, встречайтесь. Думаю, и у него к тебе есть претензии. Он скоро будет в усадьбе. Здесь, в этом кабинете, и разберетесь. В моем присутствии.
Коротков прибыл через полчаса в обществе двух дюжих телохранителей. После случая в ресторане он усилил собственную охрану, сменив прежних людей.
Войдя в кабинет босса, Коротыш почтительно поздоровался с хозяином и тут увидел Сергея. На лице Вениамина Александровича сначала отобразилось удивление, потом подобие удовлетворения.
– Что, босс, взяли этого козла? На чем подловили, если не секрет?
Роенко было рванулся вперед, но Гофман подал рукой знак Сергею оставаться на месте.
– Коротыш? Почему ты оскорбляешь моего личного гостя?
– Гостя? – Радость улетучилась с морщинистого лица Короткова. – Но это же он тогда, в кабаке, стрелял в меня!
– Я помню, ты рассказывал. – Голос Гофмана был спокоен. – Это уже дело прошлое. Сейчас за что ты оскорбил его? Ведь он вправе потребовать ответа за слова? Готов ли ты дать его?
– Да кто он такой, чтобы чего-то там требовать? Беглый бомж!
– С этого дня он один из нас. Так я решил! И имеет все права члена команды. Так что ты, Коротыш, совершил ошибку. А все из-за того, что не умеешь просчитывать ситуацию. Мог бы и догадаться, что не так просто этот человек находится со мной в одном кабинете. Хотя я не знаю, как капитан (так теперь его будут называть все) ко всему этому отнесется. Может, простит? Но сомневаюсь!
В глазах Короткова, кроме страха, ничего не осталось. Его пробил озноб. Чего-чего, а такого поворота событий он не ожидал.
Гофман же продолжал: