– Привет, Володя! Никак не ожидал увидеть тебя сегодня. Завтра сам хотел к тебе наведаться. А ты, видишь ли, опередил. Но я вижу, ты встревожен. Что-то случилось?
– Привет, Боб. Ты угадал, случилось.
– Что?
Разговор велся в приемной, в присутствии секретаря.
– Может, в кабинет пригласишь? Или здесь поговорим?
– Да, да, конечно, проходи, что-то я растерялся немного. Наташа, – это Бабичев уже секретарю, – завари нам кофе.
Друзья зашли в кабинет.
– Присаживайся, Володя!
– Дело вот в чем...
Лешин подробно рассказал об утреннем происшествии на реке.
По мере того как Владимир излагал суть событий, лицо Бабичева мрачнело. Он встал с места, закурил, начал ходить по кабинету. Вопросов не задавал. Слушал молча и внимательно. Когда Лешин закончил, Бабичев стоял у широкого окна. Наконец спросил:
– И ты все это видел своими глазами? – Бабичев был взволнован, хотя пытался скрыть это.
– Нет! В ночных глюках, после чемиргеза деда Матвея.
– Не кипятись, Володя!
– Какого черта тогда переспрашиваешь?
– Ладно, подожди!
Бабичев прошел к столу, сел в кресло, глубоко задумался. Владимир не мешал ему, интуитивно понимая, что другу приходится принимать какое-то очень трудное решение. Не понимал Леший другого. Почему? Ведь все дальнейшие действия начальника милиции логично вытекали из его служебных обязанностей: сообщить о преступлении руководству, начать расследование, ну и дальше в том же духе. Чем так озабочен Боб? Или?.. – пришла вдруг страшная догадка. Или он, подполковник милиции, сам имеет какое-то отношение к событиям на реке?
Боб прервал паузу. Он резко ударил ладонью по столу, сказав:
– Пошли на улицу!
Они вышли из здания РОВД.