Удар кулака в зубы опрокинул Урода в грязь.
– Ты что, тварь, наделал, – орал Фома, – все дело завалил? Да я тебя сейчас удавлю, мразь!
Удары сыпались на Кулагина один за другим. А в салоне «Нивы», сжавшись в комок, сидели Юрик с Кирюхой, прекрасно осознавая, что вскоре ярость шефа с удвоенной силой перекинется на них.
Избиение Кулагина остановил Быков.
Он, выйдя следом за главарем из «девятки», обхватил потерявшего над собой контроль Фому за пояс, оттащив от лежащего на асфальте избитого подельника.
– Фома! Все! Завязывай! Давай нормально разберемся. Чего теперь кулаками махать? Может, пацаны ни в чем и не виноваты!
Фома не унимался:
– Не виноваты они? А кто виноват? Ты? Или твой Бес? Кого я послал на дело? Кому доверил его? И что?
Кулагин, воспользовавшись передышкой, предоставленной ему Быковым, поднялся, сплевывая на землю вместе со сгустками крови и выбитые зубы, и крикнул в «Ниву»:
– Кирюха, Юрок, мудаки, а ну быстро на улицу, скоты!
Прямые исполнители акции вышли из салона, тут же получив в челюсть от Урода:
– Видели, козлы? Вы, бляди, ни хрена не сделали, а отвечать мне? У-у, гандоны штопаные!
Быкову тем временем удалось успокоить главаря.
Тот стряхнул с рубашки капли влаги, подошел к Кирюхе и Юрику, взглянул в их испуганные глаза:
– Докладывайте, как и что делали у дома Кузьмичева.
Те, перебивая друг друга, начали объяснять, как подошли к бараку, заперли двери, облили все четыре угла бензином, подожгли дом и начали отход. О том, что слышали за спиной звон разбитого стекла окна, – это Кузьмич среагировал на поджог, – подельники решили умолчать.
– Короче, Фома, взялся дом, суками будем, взялся. Мы и побежали. Должен он был разгореться!
– Но не разгорелся? Почему не разгорелся?!
– Сами не поймем, шеф! Может, все же дождь затушил огонь? Тут как раз ливануло прилично! А может, кто из соседей увидел пламя, шухер поднял, но мы ничего подобного не слышали.
– Как же вы, ослы, могли что-либо услышать, если ломились оттуда, как кабаны по камышам.