Борис ответил:
– Нет, дорогая, не я, служба разъединила нас на два года, и ты могла бы дождаться моего возвращения оттуда, куда я был распределен после окончания военного училища. Но ты не дождалась. Хотя это, может, и к лучшему. Сейчас муж всегда при тебе, а со мной ты была бы обречена на постоянное ожидание супруга из бесконечных командировок. Думаю, что в конце концов такая жизнь тебе надоела бы. А измены я не потерпел бы в любом ее проявлении. Так что…
Надежда прервала Бориса:
– Почему ты так плохо думаешь обо мне? Ты не допускаешь, что эти дни, недели, месяцы ожидания приносили бы мне счастье? Больше радости, чем постоянное торчание на кухне в угоду человеку, которого я никогда не любила и не люблю по сей день?
Рудаков отстранил от себя ее руку.
– В таком случае, Надя, надо было понять меня, а не писать грубое, ничем не оправданное и обидное послание, в котором ты, по сути, сама и решила нашу судьбу.
Женщина хотела еще что-то сказать, но Борис не дал ей сделать этого:
– Все, Надя. И давай больше не возвращаться к этой теме. У тебя своя личная жизнь, у меня своя, не такая, какой бы я хотел жить, но она моя, и ничего, к глубочайшему сожалению, изменить уже нельзя!
В это время из комнаты сына вышел Николай. В руке он держал большой, на четыре батарейки, металлический фонарь. Протянул его брату:
– Вот, нашел. И запас батареек новых в тумбочке. Так что порядок.
– Хорошо, – ответил Борис, – положи его, пожалуйста, в мою сумку!
Николай открыл «молнию» брезентового десантного мешка и… отстранился от него, заметно побледнев.
– Там… там оружие!
Борис усмехнулся:
– Ты рассчитывал увидеть там что-то другое? Новогодние подарки от Деда Мороза, да?
– Нет, но… Это боевое оружие. И раз оно в сумке, значит, ты намерен применить его?
Рудаков ответил:
– Это мое дело, Коля. Положи фонарь и закрой мешок. Это все, что от тебя требуется.
Николай взглянул на брата:
– Скажи, Борис, тебе уже приходилось убивать людей?