Ему очень не хотелось разочароваться, даже сердце заколотилось сильнее. Чуда не произошло. Круглолицая и глазастенькая превратилась в сухощавую даму с артистическими манерами. Химзавивка, наспех присыпанные синячки под глазами, бледная помада. Но какие отточенные молочные ножки сверкнули в разрезе бархатного халата! Это было наградой за ожидание. Женская природа начинается с ног и заканчивается головой. Можно и наоборот, но тогда лучше говорить о духовной красоте.
«А как ненавязчиво получился слегка распахнутый подол. Наверное, оттренировала перед зеркалом. Женщина в срединном возрасте должна в совершенстве владеть такими мелочами…»
Никита не отказался от кофе, и пока дама возилась на кухне, осмотрел жилище: белый палас, черные кубики аппаратуры, стильная мебель тоже белого цвета, размазня в рамках, развешанная по стенам.
Хозяйка неслышно вплыла с подносом, она ходила босиком, ноготки в золотом лаке. Ему захотелось похвалить ее химзавивку: чудненькие локоны, золотые пружинки. Но подобные комплименты двусмысленны, и Савушкин похвалил искусство.
– Это ранний Кридуаксен! – пояснила хозяйка.
– А мне больше нравится поздний! – сказал Никита.
– А позднего периода и не было, – усмехнулась Ираида. – Он умер в раннем возрасте.
– Какая жалость!
Никита не стал уточнять про ранний возраст. Он достал злополучную фотографию с четырьмя кружочками. Прежде чем он сформулировал вопрос, Ираида заметила, что сыщики в ее представлении были совсем иными. «Сейчас скажешь: с трубкой и в кепке! Как Ленин и Сталин одновременно», – подумал он и, чтобы не разочаровываться в первой красавице окончательно, моментально перешел к делу.
– Самый главный вопрос: почему Безденежный развязал войну на истребление мужской половины вашего класса? Кто будет следующей жертвой?
– Вы знаете, я по профессии психолог, работаю в банке, я так думаю, здесь проявились определенные глубинные факторы: нереализованные потенции, гипертрофированная зависть, обостренное самолюбие… Все это конфликтовало с более чем скудными социальными обстоятельствами жизни…
Ираида несла эту ахинею, Никита почти не вслушивался в слова, потому что бездна ее глаз (которая с возрастом у женщины становится просто вселенски бесконечной) несла молчаливый вопрос. Этим вопросом был он. «Дрянной ты психолог, – подумал Никита. – Но женская натура твоя губительна. Такие, как ты, в считаные минуты могут подчинить мужика, независимо от возраста…» Савушкин почувствовал, что цепенеет, как майский жук, застигнутый заморозками. Он встряхнулся: негоже почтенному семьянину настраиваться на шкодливую волну… И как только Ираида запнулась на паузе: «…ассоциативность мышления!» – он торопливо поблагодарил за кофе.
Предыдущий кусочек мысли он тоже не уловил.
Она спросила:
– Как вы считаете, этот негодяй Безденежный не перекинется на женщин?
– Я не психолог и не психиатр, трудно сказать, – уклончиво ответил Савушкин.
– Я женщина одинокая. Моя дочь учится в колледже в Мюнхене, мне нужна охрана. Мне страшно! – Ираида испытывающе посмотрела на Савушкина. – Вы не можете остаться у меня на ночь? Конечно, не поймите меня превратно…
– Охрана нынче дорогого стоит, – холодно ответил Никита.
Но Ираиду это не смутило.
– Это серьезный вопрос, – сказала она, подпустив поволоки в глаза.