– Какие бюсты? – раздраженно ответил Вершинский. – Я с этой швалью со времен школы не общаюсь! У меня нет времени слушать о разборках этих люмпенов с цементного завода… А моя охрана, к вашему сведению, обеспечит мне безопасность получше всех ваших сыщиков, вместе взятых! Ищите своего Безденежного, а меня в эти дела не ввязывайте!
И Вершинский первым положил трубку.
Савушкин выругался, в душе сознавая, что насчет охраны ему крыть нечем.
Еще один ученик злополучного класса позвонил сам.
– Заморёнов Филипп Каллистратович, – представился он густым, как сметана, голосом. – Позвольте узнать, могу ли я как налогоплательщик рассчитывать на защиту государства? Или мне нужно, пока не поздно, уезжать из этой страны?
Никита предложил сначала приехать к нему.
Он вскоре появился: среднего роста, с прилизанной шевелюрой и жеманными манерами артиста провинциального театра. Все на нем, от костюма до лакированных ногтей, лоснилось и красовалось напоказ. Никита знал подобную категорию людей: с ними невозможно было спорить – они не слышали собеседника.
– Как ваша фамилия? – уточнил Савушкин.
– Заморёнов Ф.К. Вот моя визитная карточка. Я скрипач, играю на альте, может быть, слышали о таком инструменте?
– Впервые слышу.
– Это все ужасно, ужасно, Никита Алексеевич. Из десяти мальчишек класса в живых осталось трое.
– Из десяти?
– Да! Ведь было еще более чем странное самоубийство Ивана Локтева. Хотя, он ветеран войны в Чечне, возможно, у него что-то замкнуло… Это настоящий террор! Вы себе представить не можете, как это психологически гнетет! Это невыносимо! Я каждый день ожидаю, что стану очередной жертвой! Неужели милиция не в состоянии поймать этого маньяка Безденежного?
– Вы должны четко следовать нашим инструкциям. Подождите немного, сейчас должен появиться ваш одноклассник Колессо, и мы вместе обговорим все вопросы.
Заморёнов что-то хотел сказать по этому поводу, но открылась дверь, появился подвижный человечек с обширной лысиной. Время безжалостно и для мужчин. «Где же твой косой чубчик на правый глаз?» – подумал Савушкин. Прежним остался только взгляд, как на фотографии – с грустной укоризной.
Одноклассники молча, как на похоронах, обнялись, но до соболезнований друг другу не дошло. Никита подождал, пока они насытятся общением.
– Нас осталось так мало! – сухим шепотом произнес Заморёнов и закашлялся.
– Как всегда лучшие погибают первыми, – отозвался Колессо. – Хорошо, что мы не лучшие…
– Но ты же был отличником! – напомнил ехидно Заморёнов. – Гордость класса!
– Ну что ты, что ты! – испуганно открестился Колессо и пригладил взопревший пушок на голове.