Я промолчал, Кинг глянул на часы, снова заговорил:
– Через полчаса мы занимаем места в «Малютке». Ты, Иенг, – он ткнул пальцем в охранника, – по моей команде звонишь в полицию и говоришь, что на борту «Сигмы» груз наркотиков, который они собираются сбросить в воду в случае проверки. Можешь на нос надеть прищепку… Полиция идет на абордаж, досматривает груз и отчаливает или находится в готовности еще раз осмотреть судно. Все зависит от количества соли, не так ли, господа?
– Разумеется! – подтвердил Лао.
Хонг тоже молча кивнул головой.
Я попросил разъяснить, что они имеют в виду.
– Это старый контрабандистский способ, – с разрешения Кинга стал объяснять Лао. – Берется мешок с солью, туда помещается контейнер с грузом и пустая пластмассовая канистра. Если нагрянула таможня или полиция, мешок выбрасывается за борт. Через определенное количество часов соль растворяется, для чего берется не только поваренная, но и другие, быстрорастворимые соли металлов; мешок с контейнером всплывает, его забирают… Ну и дальше все ясно…
Мы, конечно, не будем ждать, пока мешки всплывут. Мы их похитим. А которые не сможем, обязательно уничтожим на дне. Для этого достаточно пробить пластиковые контейнеры и канистры с воздухом. И твоим землякам дадим хороший урок. Наглеть нехорошо. У нас свои правила, ведь за деньгами и в России в очередь становиться надо? Не так ли? Я знаю, вы, русские, не любите людей Кавказа…
– Кто это тебе сказал? – спросил я.
– Мы каждый день видим хронику вашей войны.
– Я тут ни при чем… Я сам кавказец, – сказал я и не без любопытства посмотрел на реакцию моих новых друзей.
Повисла долгая пауза. Кажется, я поломал их планы. Они хотели сыграть на моем шовинизме. И тут я с ужасом понял, что не только поломал чужие планы, но и водрузил себе эшафот. Они объявили войну чужакам с далекого Кавказа. Именно чернявые красавцы в ритме танца с саблями ворвались в их устоявшийся, накатанный, привычный мир, где все давно было поделено и где лишь очень жадные и наглые вдруг пропадали и всплывали на недолгое время в полусотне миль от берега.
Чернявые поломали все представления о законности. Вышедшие из войны, из-под града пуль бесконечных боев, привыкшие к терроризму как образу жизни, они по инерции не могли долго существовать без смачных очередей, убийств тех, кто становился на их пути. Они готовы были выкашивать целые семьи благородных дельцов сферы наркобизнеса, но не знали еще всех выходов и адресов.
Я натужно рассмеялся и сказал что я – чистокровный rusak. Они тут же потребовали разъяснить значение этого слова. И я пустился в долгие пояснения о чистоте нации, о монголо-татарском нашествии, о влиянии луны и солнца… В доказательство чистоты я привел свои светлые волосы… Они устало поверили и порекомендовали больше так не шутить.
Хонг едва заметным касанием подтолкнул меня под локоть, кивнув головой в проход. Я понял, что он хочет сказать мне что-то конфиденциальное. Все это, конечно, было смешно, никто не поверит про заговор с новичком, чужаком, которого надо использовать быстро и до конца. Моего, безусловно…
Разумеется, никто не обратил на нас внимания. В боковой комнатушке Хонг сказал:
– Нам предстоит трудное дело. Если мы не сможем сделать хотя бы десятую часть, нас отправят в расход. В первую очередь тебя… Там будет глубоко, хотя достать сможем. Но если яхту снесет в сторону… Далее пойдут глубины от восьмидесяти метров. Мы не сможем достать мешки.
– Что ты предлагаешь?
– Ты пойдешь первым. Я тебя подстрахую… На тридцати метрах ты не сможешь работать более пяти минут. А мешков будет не менее двадцати. Если мы сорвем их поставку, а это главное, нас озолотят. И ты можешь не беспокоиться за свою жизнь. Тебя оставят на суперакции… Ты станешь боссом, которого можно тревожить лишь в самых безнадежных ситуациях. Соглашайся на все…
Он увещевал, как увещевают вербовщики всех времен и народов.
Перед расстрелом аргументы исчезают один за другим. Согласие – царица спокойствия.