Музыка бухнула, буравясь в уши, зеленые листочки падали дождем, и Христофор заметил за Джамалудином Кирилла Водрова. Этот был, по крайней мере, при галстуке.
Ногти Христофора вонзились в ладони. Он знал, что должен ответить тем же: но у него не было под рукой денег, и вряд ли он мог одолжить наличные у министра обороны. Он привстал, завертел головой, обернулся – и внезапно поймал на себе пронизывающий взгляд только что вошедшего Дауда Казиханова.
Чеченец стоял за его спиной, сложив руки на груди, Христофор чуть заметно изломил бровь и показал пальцем назад, на сцену, Дауд кивнул, повернулся и вышел.
Музыка смолкла, и Антуанетта опустила микрофон. Вся сцена под ней была в зеленых бумажках, они лежали так густо, как трава на пастбище в мае, и Антуанетта переступила по ним маленькими босоножками, – белые каблучки и красные ремешки, расшитые стразами. Почему-то это удивительно возбудило Мао.
Джамалудин подал Антуанетте руку и повел ее вниз. Все вытянули мобильники, снимая эту сцену. Антуанетта оглянулась на деньги, Джамал наклонился и что-то прошептал ей на ухо.
На сцену взбежали два охранника и стали собирать доллары. Они сгребали их, как сено, в охапки, и клали в большой белый пакет.
Через мгновение Антуанетта и Джамалудин оказались около стола Мао. Первый вице-премьер был небрит с утра, подбородок его зарос черной короткой щетинкой, и он цепко держал Антуанетту за запястье. Девушка млела. Кавказец выглядел точь-в-точь как Стенька Разин, своровавший персидскую княжну.
Мао покраснел от гнева, а министр обороны встал и перегнулся через стол, целуя тонкие пальцы девушки.
– Вы божественно поете, – сказал министр, – и наверняка победите в проекте.
– Победа стоит полтора миллиона, – улыбнулась Антуанетта, – нам так объявили. Участие – двести тысяч, а победа – полтора миллиона.
Сапарчи Телаев, тоже не сводивший глаз с девушки, рассмеялся.
– А они не сделают скидку народной артистке республики? А то вон, мы пошлем Джамалудина Ахмедовича разобраться.
– Можем послать и танки, – добавил министр обороны.
Антуанетта царственно улыбнулась.
Джамалудин положил руку ей на талию, и прямо на глазах Христофора эта рука стала сползать вниз, к обтянутым красным шелком ягодицам. Джамал смотрел на Антуанетту, и лихорадочный его взгляд сдирал с нее платье, как обертку с мороженого.
«Отцепись от нее!» – хотел заорать Мао, но слова застряли у него в глотке. А если Джамал ударит его в ответ? Ощущение физической угрозы, исходившее от худощавого горца в черном свитере, действовало даже сильней, чем белые груди Антуанетты, вскипающие из алого шелка. Христофор улыбнулся и сделал вид, что ничего не происходит.
– Осторожней, Антуанетта Михайловна, – сказал замглавы ФСБ, и голос его был сух от насмешки, – вот украдет вас этот горец и заставит выйти за него замуж.
– Так он же женат, – с легкой досадой сказала Антуанетта.
– А он у нас недавно издал указ, разрешающий многоженство. Правда, Джамалудин Ахмедович?
– Какой указ? – удивился Джамал. – Не нужно мне никаких указов. Я просто по телевизору выступил, и всем все ясно.