– Вот-вот. Смекай, десантура…
Естественно, я изобразил восхищение. А в душе расхохотался. Кого в лапти хочешь обуть, Вараксин? Ты и бежишь-то не один, а с телохранителем в лице бывшего спецназовца Гренадера, только потому, что никому из своего окружения не веришь.
Разве что единицам, да и то с опаской. А все из-за того, что слух пошел в определенных кругах, что жить тебе, Муха, осталось всего ничего. И что линять тебе нужно по меньшей мере за бугор, чтобы шкуру спасти. И чем быстрее, тем лучше.
Вот ты и мандражируешь, сукин кот. И не напрасно – знал бы ты, кто тебя сейчас опекает. Кто слухи распускает и держит под контролем каждое твое телодвижение, каждую мыслишку, как явную, так и тайную. Получилась бы картина Репина под названием "Приплыли". Кондрашку можно гарантировать.
Впрочем, все еще впереди…
Билеты нам взяли в вагон "СВ".
– Эх, бля, класс! – Муха, похоже, расслабился и теперь сиял, как новый пятак. – Ну у тебя и рожа! – вдруг заржал он, тыкая пальцем едва не в мой глаз.
– На себя посмотри, – беззлобно огрызнулся я, кромсая тупым перочинным ножом кусок сала и батон.
Кроме одежды, в пакетах был грим и парики. Теперь Муха смахивал на возвращающегося из экспедиции геолога – бородатого, с лохматой седеющей гривой, а я шарил под Герасима, которого послали утопить бедную Муму.
Документы у нас тоже были соответствующие – начальник геологоразведочной экспедиции (это я) и его зам. Ветровки, бахилы, рюкзаки, фляга с коньяком и непритязательная закуска. Маскировка ниже среднего уровня, но для ментов вполне подходящая.
– Ну что, вздрогнем? – поднял свой стакан Муха. – За удачу!
– Ага… – пробормотал я, морщась от шибанувшего в нос запаха всученного нам "коньяка" – от него за версту несло самогоном, настоянным на дубовой коре и ванилине. – Она нам сейчас в самый раз…
– Ты в чем-то сомневаешься?
– Хрен его знает. Я ведь до этого никогда не бегал. Правда, однажды меня, контуженного, подобрали моджахеды, но плен длился ровно до той минуты, когда я оклемался.
– И много положил? – с острой заинтересованностью спросил Муха.
– Всех.
– А всех – это сколько?
– Человек пять, может, больше – считать было недосуг.
– Так что тебя смущает?
– Не могу толком объяснить. Что-то тревожит… какой-то червь сомнения…