– Охраняют нас, как особ королевских кровей, – буркнул Христофоров, направляясь в зал судебного разбирательства.
– То ли еще будет, Владимир Николаевич, – подал голос Кирилл, следуя за своим начальником.
Едва подсудимые поднялись по центральной лестнице к парадному входу, как тут же защелкали вспышки фотоаппаратов. Со всех сторон к заключенным потянулись дистанционные микрофоны, но давать интервью никто не собирался.
В сопровождении шести охранников Христофорова и Лялькина провели в зал судебных разбирательств.
Здесь конвоиры отстегнули наручники и усадили их на скамью подсудимых. Разминая затекшие запястья, Владимир оглядел зрителей предстоящего представления, из знакомых лиц он увидел лишь Малика и российского консула. Полный мужчина с редкими взмокшими волосами вертел в руках носовой платок, глядя куда-то в сторону, будто все происходящее его вовсе не касалось.
Зал быстро заполнялся журналистами, за спинами подсудимых рядом с назначенным им адвокатом занял место переводчик.
Наконец в зал вошел судья, невысокий сухенький старичок в ярко-красной мантии с непокрытой, абсолютно голой головой.
Старичок раскрыл большую папку и монотонным голосом принялся зачитывать суть уголовного дела, следом за ним за спинами подсудимых забубнил переводчик. Но Христофоров и Лялькин его не слушали, они знали, за что их судят.
Сделав паузу, судья поднял глаза, теперь его взгляд был обращен на сидящих на скамье подсудимых русских.
– Владимир Николаевич, вы признаете себя виновным? – переводчик тронул Христофорова за плечо.
Полковник поднялся и четко ответил:
– Нет. – И сразу же добавил спокойным голосом: – Ваша честь, я хочу сделать заявление. Признание в совершенном преступлении полиция выбила при помощи пыток и психотропной химии.
На это заявление никто, кроме журналистов, не обратил внимания, судья уже обращался к Кириллу Лялькину.
Владимир сел на свое место, его взгляд был прикован к лицу консула. Тот был похож на вареного рака.
«Чего доброго, инсульт схлопочет», – невольно подумал Христофоров и вспомнил, как несколько дней назад их в тюрьме навещал этот самый чиновник, который преувеличенно бодрым голосом вещал: «Не беспокойтесь, за вас борются на самом верху, – тыча пальцем в низкий тюремный потолок. – Наш МИД вас в обиду не даст, суда не будет».
– Выходит, борьба проиграна или даже не начиналась, – тихо произнес Владимир.
– Что? – не понял опустившийся рядом Кирилл.
– Теперь я понимаю, что мы по-настоящему влипли. И прав был этот подонок Малик, когда сказал, что над нашими головами занесен топор…
Комиссар криминальной полиции Абуала Малик равнодушно наблюдал за переговорами русских. «Закончится это дело – поеду в Европу, отдохну. Деньги для того и нужны, чтобы их с шиком тратить…»
Американский ракетный фрегат «Экстрим» появился ранним утром. Серая остроносая глыба, утыканная мачтами радаров, казалась совершенно безжизненной, как корабль-призрак.
ebooksa