Земля войны

– Если ты хочешь увидеть свою душу, – сказал он наконец, – посмотри на себя в зеркало. Слева.

Хасанов повернулся и пошел в дом, и Арзо негромко сказал ему вслед:

– Там под мешками тела Али и Дианы. Я тебе советую похоронить их без большого шума. И еще учти, что они несвежие. Этот холодильник, его не включали две недели. Потом включили, но лучше, чтобы эти тела оттаяли уже в могиле.

Ибрагим Хасанов, бывший третий секретарь обкома республики, глядел то на седого сорокалетнего человека с приколотым к поясу рукавом, то на открытый багажник «нивы», и слезы ползли по его лицу. Арзо улыбнулся здоровой половинкой рта и пошел в дом. Все равно с одной рукой было не очень-то сподручно разгружать трупы, особенно не совсем свежие.

В гостиной, обставленной советской мебелью, в стеклянном серванте стояла посуда, и Арзо долго рассматривал подарочный фарфоровый сервиз, выпущенный к десятилетию Чечено-Ингушской АССР. На сервизе были нарисованы пейзане в папахах и комсомольцы с красными флагами. За сервизом, в полированной задней стенке, отражался сам Арзо. Стенка была не такая достоверная вещь, как зеркало, но все равно отражение было видно хорошо. Арзо сел на диван и стал ждать.

Он ждал минут двадцать, прежде чем дверь за его спиной тихо скрипнула.

Арзо неспешно обернулся. В комнату вошел Ибрагим Хасанов, уже без пальто, но по-прежнему в папахе и ветхом, но чистом свитере.

За его спиной стоял Ваха Арсаев.

Арзо молча смотрел на главного террориста соседней республики, и в лице его не изменилось ни единой черточки. Возможно, из-за поврежденных нервов.

Ваха, не здороваясь, подошел к столу, резко выдернул из-под него табуретку, как выхватывают ствол из кобуры, и сел напротив Арзо.

– Я хочу услышать, – сказал Ваха, – как умерла моя жена.

Арзо глядел ему прямо в глаза. Это оказалось удивительно легко. Когда глядишь в глаза смерти сотый раз, это превращается в привычку. Правда, это привычка вредная, и рано или поздно от нее можно умереть.

– Мы окружили дом, – сказал Арзо, – там было две квартиры, на первом и на четвертом, и мы заварили двери. Потом мы предложили твоим людям сдаться. Менты до сих пор пишут, что ты погиб там. Я не понимаю, кто назвался твоим именем.

– Талгат.

Арзо кивнул.

– Понятно. Мы предложили им сдаться, и Талгат согласился, чтобы женщины вышли. Ведь там была твоя жена и твоя дочь. Он не хотел брать с собой в смерть полуторагодовалую девочку. После этого Чебаков приказал, чтобы женщины вышли на балкон в чем мать родила. Он сказал, что иначе они нацепят на себя взрывчатку и взорвутся. Талгат, разумеется, отказался, но Анджела и Диана все равно выбежали на балкон. Я тогда не понял, почему им это позволили, а теперь понимаю. Ведь там не было тебя. Если бы ты там был, ты бы лучше убил свою жену собственными руками, чем позволил ей выскочить в ночнушке к сотне ментов.

Арзо помолчал.

– В общем, они выскочили, а пожарная корзина так и не приехала. Тогда Анджела спрыгнула на третий этаж и Диана стала передавать ей девочку. И тогда их застрелили. Всех троих. Сначала девочку, а потом Анджелу. И тут начался штурм. Я до сих пор не понимаю, зачем Чебакову нужно было убить женщин. Ведь они очень ценные свидетельницы. Они могли многое рассказать.

– Чебаков заказывал мне людей, – сказал Ваха, – думаю, это были заказы Гамзата. А один раз даже зама своего заказал. Мне нужны деньги; и какая мне разница, кто мне платит за смерть кяфиров? Поэтому он и убил женщин. Чтобы они не смогли об этом рассказать.

– Что-то в этом роде я и предполагал, – сказал Хаджиев. Он потянулся, чтобы налить воды из бутылки, стоявшей на противоположном конце деревянного стола, и краем глаза заметил, как встык его движению шевельнулась густая тень в соседней комнате. Хаджиев подумал и опустился на стул.