Чтобы найти дверь в это чертово здание, Аргунову пришлось петлять меж деревьев. По счастью, боевики не особенно палили вслед. Полковник обогнул торец дома, заскочил на крыльцо, и оказался в длинном белом коридоре, прямо от входа заставленном каталками и кроватями. Из палат выглядывали встревоженные лица; Аргунову почему-то запомнилось одно: восьмидесятилетнего старика с белой, как пенопласт, бородой, и гладко выбритым под папаху черепом. Холодея, Аргунов оглянулся на латунную табличку, прибитую тут же, у входа, и скорее понял, чем прочитал на ней слова: «городская больница № 1». «Если это городская больница, то что же захватили боевики?» – молнией пронеслось у него в голове.
И словно в ответ на этот вопрос где-то по ту сторону дома расскочилось стекло, и хриплый мужской голос заорал на две улицы. Орал он почему-то на чистейшем русском:
– Мля, не стреляйте! Всех ваших баб и щенков их взорвем на хрен!
Аргунов посмотрел на часы. С момента столкновения на перекрестке прошло четыре с половиной минуты.
Спустя полтора часа Джамалудин и Аргунов лежали на крыше пятиэтажки, граничившей с роддомом с левой стороны.
Уже почти рассвело; солнце выкатывалось из-за гор, распаренное и красное, как говяжья вырезка, и тонкая изморозь, сковывавшая пылинки на крыше, таяла на глазах. Все прилегающие улицы были забиты людьми и машинами. Джамалудин по совету Аргунова послал десяток своих ребят проделать два коридора: один, чтобы машины подъезжали, когда начнется штурм, другой – чтобы они отъезжали.
Вооруженные люди взяли роддом в тройное кольцо, но назвать это кольцо оцеплением Аргунов не мог никак. Лишь небольшая его часть состояла из бойцов «Альфы». Все остальные были местные: иные были вооружены обрезами, другие – винтовками Мосина. Бойцы Джамалудина заметно выделялись хорошим оружием и дисциплиной.
Ближайший самолет с о спецназом должен был сесть в Бештое через час, но Аргунов не сомневался, что при любой попытке оттеснить эту толпу от роддома она начнет стрелять в спецназ, и просить ее о чем-нибудь через Джамалудина было совершенно бесполезно: толпа эта слушалась Джамалудина не больше, чем московского полковника «Альфы».
Попытки связаться с террористами пока ни к чему не привели. Час назад Джамалудин, зажав в руке какую-то белую тряпку, осторожно вошел в ворота и двинулся вперед, но два выстрела под ноги дали ему понять, что он – персона нон грата. Звонили в директорский кабинет, но трубку не брали. Звонили на сотовый Хасанова – но он был выключен. Полчаса назад прибежал Шапи и принес телефон, который, по его словам, был сотовым Вахи Арсаева. Полковник слегка прихренел от такой оперативности.
Джамалудин набрал номер, причем на дисплее немедленно нарисовался разомкнутый замочек, – УФСБ уже приложило к эфиру свое большое ухо, и все разговоры в республики шли в этот день без кодировки, – и в трубке раздался гудок, а потом приятный женский голос предложил оставить сообщение для абонента на автоответчике. Был ли то телефон Арсаева или, к примеру, парикмахерской, по автоответчику сказать было трудно.
Джамалудин наблюдал в бинокль за снайпером, пристроившимся в трехстах метрах в чердачном окошке, и старался ни о чем не думать. Он был уверен, что такая большая группа боевиков могла собраться только на территории Чечни, а значит, если бы он не распустил ополчение, эти люди просто не дошли бы до роддома.
Это федеральный патруль можно обмануть, прикинувшись колонной мародеров. Местных ополченцев так обмануть нельзя. Это федеральные патрули стоят только по большим дорогам, по которым возят нефть и спирт. Местные стояли везде.
А еще Джамалудин знал, что если бы он не был пьян в момент теракта, он бы не перепутал фасад здания с тылом, и сообразил бы, что террористы захватили роддом, а не больницу. Что бы он делал с этим своим знанием, Джамалудин не знал. Но факт был тот, что всю свою жизнь Аллах учил Джамалудина воевать, чтобы защитить свой народ, и в тот день, когда Аллах представил Джамалудина к экзамену, Джамалудин был пьян, как кяфир и вместо того, чтобы служить своему народу, гонялся за девицей без юбки.
Джамалудин очень пожалел, что не поймал девицу. Скорее всего, это был оборотень, нарочное порождение шайтана для искушения.
Сотовый, положенный возле автомата, зазвенел и забился в пыли. Номер на нем высветился тот же, который Джамалудин набирал десять минут назад. Аварец поднес телефон к уху.
– Салам, – раздался в телефоне мягкий мужской баритон, в котором почти не угадывалось вайнахского акцента, – звонил?
– Ты кто?
В трубке помолчали секунду.
– Меня звали Ваха. Теперь меня зовут Расул.
– Да, я тебе звонил, – сказал аварец, – меня зовут Джамалудин. Еще меня зовут Абхаз.
ebooksa