Внутри он снова привел в действие противовесы. Передохнул, словно взбежал на девятый этаж.
Дверь в жилые помещения оказалась незапертой. Он тихонько открыл ее и шагнул на лестницу...
В доме стояла тишина. Ираклию же чудилась тихая траурная музыка. Она эфиром окутала и объединила всех, кто остался в этот час в доме вдовы. Большая часть скорбящих гостей вскоре разъедется, но все равно кто-то останется. Вот сейчас, когда Ираклий осуществил часть плана, большое количество свидетелей его не устраивало. Пусть будет пять или шесть человек. Он даже представил, как, приподнимая руки, тихо входит в комнату: «Спокойно. Без паники. Я никому не причиню вреда».
Он тенью появился в конце коридора и не сразу разобрал на другой его стороне фигуру в черном костюме. Он сделал пару шагов, прежде чем его остановил окрик дежурившего в доме Ашубы полицейского:
– Стой! Не двигаться! Стрелять буду!
Ираклий не видел, вооружен ли этот человек. Обратный путь в подвал занял у него мгновения. Он схватил металлическую трубу с завальцованным краем и, став сбоку от лестницы, ждал, когда полицейский, окрикнувший его, спустится. И когда его ноги оказались на уровне головы Ираклия, беглец со всей силы ударил его трубой по голени. Он сломал полицейскому ногу. Боль была настолько острой, что полицейский упал на бетонный пол, потеряв сознание.
Ираклий вооружился его «кольтом». Оружие придало ему уверенности. Он выстрелил, не мешкая, едва свет наверху заслонила чья-то тень. Теперь ему было плевать, попадет ли он в родственника или чужака. Ему в голову влезала сумасшедшая мысль: «Одним родственником больше, одним меньше». Он был готов ответить утвердительно на вопрос, он ли убил своего брата: «Да. И собираюсь устроить пикник на его могиле».
В ответ прозвучало шесть выстрелов. Второй полицейский опустошил барабан своего кольта. Но путь в подвал ему был заказан. Если только через гаражные ворота. Он неосмотрительно громко, как будто докладывал самому Ираклию, в двух словах обрисовал обстановку и запросил подмогу.
Ираклий усмехнулся, мысленно поблагодарив натурального копа, и, открыв ворота наполовину, выскользнул из гаража во двор. Многие видели в нему убийцу, и он стал им. Откуда в нем столько жестокости и хладнокровия, не смог бы ответить и сам Ираклий. Его обложили, и выход искал загнанный в угол человек.
Он шагнул и скрылся в нише – как будто кто-то потянул его за рукав. Он взвел курок пистолета и поднял его на уровне плеч. Прошла минута, прежде чем второй полицейский, на ходу проверив пульс напарника, показался из гаража. Его взгляд скользнул вдоль машин и уперся в забор. Он легко представил себе прыгуна в высоту. И вздрогнул, когда его виска коснулся ствол пистолета. Словно воспитанный на американских фильмах, Ираклий пробасил:
– Аста ла виста, бэби.
И придавил спусковой крючок.
Пуля не могла пройти мимо головы, поскольку Ираклий стрелял в упор. Тем не менее у него сложилось ощущение промаха. Голова полицейского чуть качнулась в сторону, словно предлагая Ираклию не валять дурака и следовать в участок. Потом ноги полицейского подкосились, и он упал. Как будто пародировал пьяного. И тотчас под его головой стала расползаться кровавая лужа.
– Готов, – поставил ему диагноз Ираклий. Он вплотную познакомился с состоянием «умирать, так с музыкой». Он улыбнулся так, как будто шел к победе.
Полицейское подкрепление прибыло раньше, чем мог предположить Ираклий. Он перелез через забор и успел пробежать тридцать-сорок метров, как вдруг из-за поворота, брызжа дальним светом, с красивым заносом выехал «Форд». Водитель увидел метнувшуюся в сторону фигуру и включил сирену.
Ираклий прижался к стене соседнего дома и выстрелил вслепую, загораживаясь одной рукой от яркого света.
Машина резко затормозила. Трое полицейских заняли места за открытыми дверцами и открыли огонь из пистолетов. Они дважды меняли обоймы, отдавая себе отчет в том, что эти, по сути контрольные, выстрелы лишние.
Когда они осторожно приблизились к дому, под Ираклием расползлась огромная лужа крови. Один из полицейских не без сомнения на полноватом лице обыскал его. Во внутреннем кармане куртки он обнаружил паспорт, нижний край которого был прострелен пулей, и вслух зачитал имя и фамилию убитого:
– Ашуба Ираклий. – Многозначительно покивав, он доложил по рации в управление: – Мы взяли его. К сожалению, он мертв.
На следующее утро город только и говорил о ночной перестрелке. Артемов и Марковцев обменялись взглядами: «Что это значит?» Первые официальные комментарии полиции прозвучали по радио.