Собаки след не брали, лишь изредка останавливались и гавкали на белок. Поглядывали на хозяев, словно вопрошая: не эти? Но хозяева имели глупый вид и ответа на вопрос не знали сами. Еще через километр псы приуныли и отказались работать. Ни одно учение не проводилось столь долго и утомительно. Но даже на учениях присутствовал зэк, из кухонных шнырей, который воровал их тушенку. А здесь, судя по всему, люди занимались бегом по пересеченной местности. Бегать, конечно, хорошо, приятно, но бегать три часа и слушать мат, это, позвольте, глупость. И очень жаль, что хозяева не говорят об этом полноватому майору, который отдает команды хозяевам.
Собаки встали. Люди, понимая, что идти дальше глупо, остановились тоже. Кудашев вытирал фуражку, бормотал проклятья и лихорадочно соображал, что делать дальше. Хозяин дал на задержание, будучи уверенным в его молниеносности, шесть часов. Два из них ушли в пустоту, не принеся никаких результатов. За шесть часов здоровый человек пробежит по тайге километров сорок. Больной зэк пройдет в два раза меньше. Но это уже критический случай. Двадцать километров погони за заключенным, направление движения которого до сих пор не установлено, гиблое дело. Тайга – не город, и тут не спросишь у первого попавшегося медведя: «А вы не встречали кривобокого зэка?» Если медведь и ответит, то всем сразу станет понятно, что зэка он не встречал, но новой встрече рад.
Еще три-четыре часа, и придется вызывать вертолет. А это значит, что с «дачи» ушел особо опасный заключенный. А это означает, что Хозяин сплоховал, а замполит, вместо того, чтобы прислушиваться и присматриваться, лопал творог и запивал его кремянской брагой. Шестой барак ожидает комиссия, прилетят люди из ГУИН, «семерки» и станут унижать Кузьму Никодимовича. Унижение будет столь сильным, что для его оправдания придется снять с погон Кузьмы Никодимовича по звезде. А ему, Кудашеву, со дня на день ожидающему подполковника, добавят не одну звезду, а три, и всего у него будет по четыре на каждом погоне. Только маленькие… Такого карьерного взлета замполит не хотел.
– Нужно, нужно его взять за шесть часов, – бормотал он, оглядываясь по сторонам.
Правильное решение напрашивалось со всею очевидностью. Второго было не дано.
– Мы идем не в том направлении. – Решив успокоиться, он подумал, что еще не поздно все начать сначала. – Возвращаемся к западному сектору зоны.
Единственные, кто радовался принятому решению, были собаки. В отличие от людей, они не понимали, что возвращение означает не отдых, а продолжение мучений.
– Пятый Заставе, – зашипела радиостанция на спине одного из солдат.
– Застава, – сказал Кудашев, приблизив к голове наушники и переговорное устройство, – мы возвращаемся.
– Это плохо, Пятый… – огорчились динамики голосом Хозяина.
Дернув щеками, словно поводьями, Кудашев без слов побежал в сторону колонии.
– Так-так-так-так… – одобрил на кедре дятел.
Сайгон гавкнул, дернул мордой и выскочил вперед цепи бегущих в сторону зоны людей.
Сердце Литуновского работало в режиме критического напряжения. Он уже понимал, что в погоне произошел сбой. Раз так, то шансы на успех увеличиваются пропорционально внутреннему волнению. Чем ближе свобода, тем больше страха ее потерять. Адреналин хлещет изо всех пор, голова отключена от процесса мышления и служит сейчас лишь подставкой для глаз, чтобы видеть дорогу, и ушей, чтобы слушать звуки впереди и за спиной.
Карты у него не было, он знал, что левая нога, разодранная еще там, в сторожке, делает шаг чуть меньше. В условиях пурги – почему не приравнять бы их к дремучему лесу? – человек даже здоровой правой ногой делает шаг больше. Значит, погрешность увеличивается, и, если бы не солнце, он зашел бы в своем беге на круг. Ориентироваться по светилу удобно, однако мысли начинали заботить все чаще по мере того, как солнце сваливалось к горизонту. Погоду под Красноярском предугадать трудно, тем более когда ее не объявляют.
Литуновский даже усмехнулся, представив, как Кудашев на утреннем построении доводит до зэков сводку погоды. Разве изменения в климатических условиях хотя бы раз сорвали работу в зоне? Разве в сорокаградусные морозы, что были прошлой зимой, зэки не валили лес, как в майские праздники?
Прочь воспоминания. Лучше подумать о левой ноге, и о том, как правильно идти к ручью, когда наступит ночь и небо заволочет облаками.
Фото Вики с Ванькой он сразу решил переставить за спину. Так лучше: они его видят и за него болеют, а он нет, и это придает ему сил. В прошлый раз, мучимый воспоминаниями о своих близких, он до того увлекся, что зашел в сторожку, переполненную «красными», как к себе домой. Потому больше никаких женщин. Не напрасно старые моряки предупреждают, что женщина на корабле – к его гибели. Нет, иногда, конечно, представить Вику можно… Для разнообразия монотонного бегства. Но не более того. Внимание и опаска – вот теперь его спутники.
И он решил вспоминать то, что не требует внутренних переживаний и не провоцирует волнения.
Апрель. 2003 год. Зона под Красноярском, именуемая «дачей». Одиннадцать часов вечера. Зэк с восьмилетним стажем Лабудович, имеющий в зоне персональное погоняло Блябудович, открывает свою тумбочку и громко заявляет: