– Идем!
Дементьев резко встал и направился к дому родственников. Ему хотелось выть от отчаяния и боли, но он держал себя в руках. Армия и война научили держаться. Брат засеменил следом.
Капитан вошел в дом, прошел в сени, оттуда в горницу. Сидевший за столом дядя Василь, или Василий Наумович, увидев Дементьева, спросил неожиданно спокойно и даже как-то осуждающе:
– Приехал? Поздновато приехал, Андрюша.
– Что значит поздновато? Почему мне не сообщили о смерти матери? Денег на телеграмму не нашлось? Из города позвонили бы. В сотовом забит мой номер, почему не сообщили, дядь Василь?
Василий Наумович встал:
– Как это не сообщили? Я сам телеграмму давал. Из Березовки. Почта-то только там и осталась. Все как положено сделал, даже заверил телеграмму в поселковой администрации, чтобы тебя быстрей отпустили, армейские законы еще не забыл. Хоть ты и офицер, а все ж решил подстраховаться. Как раз утром пятого числа, как из морга вернулся, так и отправил телеграмму.
– Пятого числа?
– Ну да! А ты что? Не получил ее?
– Нет! Когда умерла мать?
Из-за занавески вышла тетка Дементьева:
– Андрюшенька, горе-то у нас какое!
Она обняла племянника:
– Оставила нас Ольга. А тебя-то как ждала! Говорила, вот-вот должен приехать. А померла она ночью, вернее, ранним утром в понедельник. Четвертого вечером понесла ей молоко, она уже тогда чувствовала себя неважно, а Ольга лежит на кровати, рукой за сердце держится. Я к ней – что с тобой? А она – горит все внутри, Андрюша, чую, в беду попал.
Дементьев перебил тетку:
– В воскресенье, говорите, маме хуже стало?
– В воскресенье, Андрюш, в воскресенье. Я присяду, а то мочи никакой нет. Наверное, следом за Ольгой уйду.
Василий Наумович усадил жену:
– Ты мне это, прекрати разговоры дурные вести.
Тетя Шура, не обращая внимания на слова мужа, продолжила, глядя на племянника: