«Так, еще пара прокачек, и «белых пятен» в этом деле станет еще меньше…»
– А кто же, по-вашему, пытал хозяйку квартиры? Домовой? Или опоздавший на поезд в Лапландию Санта-Клаус?
– В деле ведь, блин, все есть! – прошипел, как гюрза, Балыбин. – Смуглов, который сейчас под подпиской, обыскивал квартиру; Перченков, который сейчас в бегах, жег утюгом эту… Григорян! А Артур, который не прикоснулся ни к деньгам, ни к утюгу, ни к Григорян, третий месяц парится в следственном изоляторе!! За что?!
– А вы не понимаете? – Антон насупился. – Странно, что гражданин, занимающий столь высокий пост, не видит в действиях человека состава преступления только потому, что человек является его родственником. Артур Цеба, Смуглов и Перченков составили план операции, по которому и действовали в отношении потерпевшей Григорян. Такое поведение квалифицируется как преступный сговор группой лиц. Это все четко и ясно прописано в деле. Обсуждать такие моменты более конкретно вне процесса я не имею права, Виктор Аркадьевич это знает. Но все же скажу, что я согласен со следователем, расследовавшим это дело. Как я убедился, преступление он квалифицировал правильно, виновность каждого определил четко.
– Вольдемар Андреевич хотел бы спросить, – словно переводчик, тактично вмешался председатель, – нельзя ли до суда изменить меру пресечения для Артура Цебы?
«Ай, молодца! – восхитился ловкостью Николаева Струге. – Знает ведь, что такие «кабинетные» просьбы я выполнять не стану, но все равно спрашивает! Молодец. Он хочет, чтобы я отказал. Чтобы именно я это сделал, а не он бы объяснял Балыбину, кем и каким образом подаются подобные ходатайства. Ладно, раз мне сделан пас, я его отыграю…»
– Я думал, у вас есть сильный адвокат, Вольдемар Андреевич. А у вас его нет. Наверное, поэтому Цеба в СИЗО, а Смуглов – под подпиской.
– Бред какой-то. – Лицо Балыбина пошло бордовыми пятнами. Он явно не рассчитывал на такой поворот в разговоре. – Я так понимаю, что говорить нам больше не о чем?
– Ну почему же?! – встрепенулся Николаев. – Наша беседа продолжается, Вольдемар Андреевич! Мы все прекрасно поняли, дело идет своим чередом. Главное – сохранять спокойствие. Антон Павлович – сильный судья и он сделает правильный вывод из нашего разговора. Правда, Антон Павлович?
– Воистину – так, Виктор Аркадьевич. У меня только один вопрос к Вольдемару Андреевичу. – Струге повернулся к готовому встать и уйти Балыбину и сделал кислую мину. – Неужели вы до сих пор не смогли сходить к Григорян, чтобы возместить моральный и материальный ущерб, а также попытаться уговорить ее сделать заявление, что она не имеет претензий?
Балыбин завертел головой, как филин.
– Так пытались же, – с надеждой в голосе произнес он. – И она согласна.
– Ну, уже кое-что. – Струге надулся, стараясь быть похожим на индюка. – А вы куда к ней ездили? На улицу Свердлова, где мать ее живет?
– Я понятия не имею, где ее мать живет, – удивился президент филиала. – Она дома постоянно живет. На Сакко и Ванцетти…
– А, на Сакко и Ванцетти! – Струге покачал головой. – В месте регистрации…
– Да нет, – уже спокойно возразил Балыбин. – Она зарегистрирована на Садовой. А на Сакко и Ванцетти она квартиру снимает. У нее с мужем рамсы какие-то…
Николаев забеспокоился. Он завертел головой, и Антон понял, что в его, Струге, проколе председатель пытается уловить какую-то причинно-следственную связь.
– Я могу быть свободен, Виктор Аркадьевич? – Струге поспешил встать. – У меня процесс через полчаса.
Конечно, Николаев был не против, но ему было непонятно, как такой грамотный судья, как Струге, мог дважды подряд ошибиться.
Антон вошел в кабинет, снял трубку и набрал номер телефона своего друга детства, Вадима Пащенко. Несмотря на то что тот трудился прокурором в Терновской транспортной прокуратуре, их отношения продолжали оставаться дружескими, хотя государство не очень поощряет подобные межведомственные связи. Их детство прошло в одном дворе, они вместе учились на юрфаке местного института и тянули лямку следователей в уже упомянутой транспортной прокуратуре; вместе ходили на футбол, болея за терновский «Океан», который уже двадцать лет подряд не мог выйти в первую лигу, играли сами в дворовых командах на первенство города, пили на трибунах пиво и помогали друг другу, чем могли.
ebooksa