Напарник

«Стоян, – зафиксировал Роман. – Имя сербское. Странно».

Но думать о странностях, связанных с именем Стояна, было рано. Следовало хотя бы примерно установить, где он находится и существует ли вероятность побега.

Роман, услышав, что где-то наверху с лязгом закрылась дверь, вернулся к своим попыткам ощутить собственные конечности.

Руки, как он вскоре установил, были связаны за спиной. И не просто связаны, а скованы наручниками. Причем на короткой цепочке, что не позволяло пропустить ноги через руки, получив возможность бить и обороняться.

На голову был надет мешок – этим объяснялось то, что он ничего не видел. Хотя вскоре Роман установил, что сквозь плотную ткань мешка пробивается свет, а значит, в камере либо имеется окно, либо горит лампочка.

Первое, конечно, предпочтительнее. Окно – это потенциальный выход наружу. Решетки, правда, могли осложнить дело. Но ведь всякие бывают решетки.

Другое дело лампочка. Лампочка – это глухая камера, возможно, даже подвал. Тогда шансы на удачный побег уменьшались вдвое.

Но в любом случае они существовали. Лишь бы его освободили от наручников и дали время на подготовку.

Роман, лежа на боку, начал шарить ногами вокруг себя. Натолкнувшись ногой на стену, подполз к ней и сел, попутно отмечая плюсы и минусы своего положения.

Обувь на ногах оставили.

Это хорошо.

Охранник после того, как он пополз, шум не поднял.

Это, с одной стороны, хорошо, с другой – плохо.

Хорошо потому, что за ним не ведется постоянное наблюдение.

Плохо потому, что камера настолько прочна, что не требует дополнительной охраны. Стало быть, вырваться из нее будет непросто.

Дальше.

Руки, ноги не перебиты.

Это, безусловно, хорошо. Правда, все пока ватное, будто не свое. Но когда действие газа, которым его усыпил Франсуа, пройдет, он будет как новенький.

Ах, Франсуа, невинный паренек! Заманил-таки в западню. Как они точно все рассчитали.

Ладно, об этом поздно и бессмысленно думать. Что случилось, то случилось. Сейчас сосредоточиться на настоящем, и только на настоящем.