Наверное, все это заняло гораздо меньше времени, чем понадобилось мне для того, чтобы поверить в реальность увиденного. Во всяком случае, когда я перевел взгляд наружу, бывший референт Геша еще только валился на зеленую лужайку, вытянув вперед единственную сохранившуюся у него руку.
Молоденький охранничек, оказавшийся совсем рядом с местом взрыва, подбежал к упавшему телу и стал в отчаянии оглядываться по сторонам. Встретившись со мной взглядом, он неизвестно чему обрадовался и призывно замахал рукой:
– Сюда! Скорее сюда!
Чего он от меня добивался? Хотел, чтобы я успел полюбоваться подергивающимися ногами покойника?
Я покачал головой и жестом показал юноше, чтобы он обратил внимание на свою рубаху.
– Что? – крикнул он. – Что такое?
Я повторил безмолвный жест. Он послушно опустил голову и заметил большую красную блямбу, красующуюся на его груди. Когда лицо юноши вновь обратилось ко мне, глаз у него не было – два сплошных бельма, не видящих ничего вокруг. Жалобно вскрикнув, он упал.
Мне пришлось поспешно зажмуриться, чтобы не последовать его примеру.
Я находился в той самой комнате на первом этаже, где проснулся утром с наручниками на руках. Теперь браслеты отсутствовали, но чувствовал я себя ненамного более свободным.
От окружающих меня стен веяло отчужденной неприязнью необжитого гостиничного номера. За окном с опущенными жалюзи происходила абсолютно не затрагивающая меня суматоха. Кто-то что-то басовито выяснял, кто-то оправдывался тенорком или просто давал свидетельские показания – очевидцы преступлений всегда чувствуют себя виноватыми.
Время от времени в общий гомон вливался безутешный женский вой. Это означало, что у любого, самого захудалого, мужчины есть шанс быть оплаканным.
Соболезнование близких было не единственным утешением для грешной Гешиной души, незримо витающей где-то поблизости. Я надеялся, что его бесплотный дух порадуется также, когда полюбуется свысока своим бывшим телом, облаченным в добротный костюм, белую сорочку и галстук. Возможно, загримированный покойник будет смотреться в гробу так элегантно, что во время следующего земного воплощения Геша уже не станет отдавать предпочтение пляжному стилю.
Мысленно пожелав неудавшемуся «Патриоту России» всех неземных благ, я решил попытаться описать приключившуюся трагедию, пока впечатления были свежи в моей памяти. Название главы несуществующей книги было готово: «Гром среди ясного неба».
Включив компьютер, я полюбовался возникшим на экране белым полем, которое было готово принять все то разумное, доброе, вечное, что я буду на нем сеять. Средний палец правой руки, которым я напечатал все свои бессмертные шедевры, самовольно пробежался по клавиатуре, после чего на экране высветилась набранная жирным шрифтом надпись:
Дальше этого дело не пошло.
Левое полушарие моего мозга, наделенное творческим воображением, предложило для забавы превратить короткое словцо хотя бы в «Маркса», а еще лучше в целый «марксизм-ленинизм» с потешными буковками «ер» в конце. Правое полушарие, склонное к логическому мышлению, велело хорошенько задуматься, почему это имя вдруг всплыло из глубин подсознания.
Я постарался восстановить все детали поведения Марка за завтраком. Вот он сидит слева от меня и вяло водит ложкой в тарелке с молочным месивом. На носу очки. По обращенному ко мне виску из-под чересчур теплой фуражки стекает прозрачный ручеек пота. Когда к Марку обращаются с расспросами об отсутствующей Натали, его реакция кажется запоздалой. С этим все понятно. Он знает, кто придал лицу его жены нетоварный вид, но не желает распространяться на эту тему.
Так, пойдем дальше. За свое неуместное веселье Марк получает от меня шлепок по спине и роняет очки в кашу. Почему он даже не огрызнулся? Почему не вскочил возмущенно из-за стола?
Стоп! Он встал несколько позже, встал, когда все остальные оставались на местах. И был при этом взмокшим от пота и неуклюжим настолько, что никак не мог разобраться с собственным стулом. Это было не просто суетливое поведение, а состояние, близкое к настоящей панике.
Что же могло так переполошить Марка мирным солнечным днем в узком семейном кругу? Мохнатая гусеница? Промелькнувшая крыса? Бредовые галлюцинации? Нет, все это отпадало. Взрослые дородные мужчины, будущее которых обеспечено на многие годы вперед, не страдают повышенной впечатлительностью и уж тем более истеричностью.
ebooksa