– Заглянул я к ней только что. Морда битая, хоть и размалевана. Интересно, кто ее так?
– Я, – невозмутимо призналась Ириша.
– Ну и правильно. Эту сучку вообще пора послать на хрен. Пусть гребет восвояси.
– Когда? – насторожился я и в то же мгновение поймал на себе подозрительный взгляд прищуренных Иришиных глаз.
– Что когда? – не понял Дубов. Он был слишком занят растворением горсти таблеток «Алказельцер» в стакане минеральной воды с лимонным соком, чтобы адекватно реагировать на действительность.
– Когда Натали погребет восвояси? – расширил я вопрос.
– Да хоть завтра, – буркнул Дубов, жадно наблюдая за бурлением в стакане. Похмелье подобно несчастью. Когда оно случается, люди готовы поверить в любое, самое неправдоподобное спасительное чудо. Даже в целебные свойства «Алказельцера». – Вот пусть поизображает из себя вдову на похоронах – и скатертью дорога. – Голос Дубова был суше сухого, словно слизистую оболочку его гортани заменили шершавой наждачной бумагой.
Убедившись, что Натали с кассетой пока что никуда не делась, я с облегчением перевел дух. Ириша, наоборот, стала озабоченной.
– Разве похороны уже завтра, папа?
– А когда? – раздраженно спросил он, тут же присосавшись к своей воде, до предела насыщенной углекислотой. Плохо выбритый кадык его судорожно задергался. Можно было подумать, что его обладатель захлебывается.
– Хоронят обычно на третий день, – тихо сказала Ириша. – Даже на четвертый.
– Бульк! – отозвался Дубов, сделав последний глоток. А потом саркастически осведомился: – Это по такой-то жаре? Марк и сейчас не красавцем выглядит, а если промариновать его лишние сутки, то… – Дубов только рукой махнул, не желая развивать неприятную для него тему.
С одной стороны, понять его было можно, хотя до этого момента я представлял себе убитых горем отцов иначе.
– Пора за работу, – объявил я, ни к кому конкретно не обращаясь, но так, чтобы Дубов меня услышал.
– Сиди! – повелительно сказал он. – Ириша пусть идет, а ты останься, писатель. Дело у меня к тебе есть. Важное.
– Если разговор пойдет о наших с Игорем отношениях, – быстро сказала Ириша, – то мне тоже хотелось бы поприсутствовать.
– Отношения! – желчно передразнил Дубов. – Знаю я ваши отношения! Одно паскудство!
– А вот автору статьи «Великая сексуальная революция» ты, папа, говорил, что…
– Я много чего говорил! – заорал Дубов голосом испорченного вокзального репродуктора.
– Ты говорил, – упрямо вела свое Ириша, – что девочек, начиная с четырнадцатилетнего возраста, нужно продавать в публичные дома, чтобы до замужества они набирались там необходимого в семейной жизни опыта. Я ничего не перепутала, папа?