Дрессированная смерть

22
18
20
22
24
26
28
30
* * *

Дмитрий проснулся от ломоты во всем теле и странных звуков, проникавших в пещеру. Болела спина, тонкая куртка не спасала от жесткого каменного пола. Вся одежда промокла. Некоторое время он продолжал лежать, прислушиваясь к неровному беспокойному дыханию остальных, и пришел к выводу, что многие не спят.

Приподнявшись, он с трудом уселся на полу. Мокрая, чуть нагретая теплом тела рубашка моментально стала остывать, его била дрожь. Поленившись расстегивать множество мелких пуговиц, Дмитрий стянул прямо через голову и бросил тяжелую, напитавшуюся влагой рубашку под стену. Сразу же вслед за ней полетела и майка.

– Зря – простудишься, – раздался голос Михаила, который до этого момента, казалось, спал.

– Простуда и так каждому из нас уже обеспечена. В лучшем случае обойдется без осложнений, а то еще пневмонию заработаем, – Дмитрий принялся растирать руками все тело, но это мало помогло – от озноба его челюсти выстукивали частую дробь, а спина и руки покрылись гусиной кожей.

Вскоре он лег, даже не одеваясь.

С того самого времени как был расстрелян молодой парень, к ним в пещеру никто больше не заглядывал. В принципе, сейчас мысли были скорее о горячем чае и теплой постели, чем о еде, но чувство голода тоже давало о себе знать. Почему-то, когда Дмитрий начинал думать о пище, ему сразу вспоминалось, как Игорь наворачивает из ведерка баланду. От этого ему становилось не по себе.

– Слышь, Дима. Как-то совсем холодно.

Дмитрий взял Михаила за руку, которая оказалась сухой и горячей.

– Это у тебя жар, температура высокая.

– Я так и подумал, – Михаил воспринял сообщение друга очень спокойно.

К этому времени заболели больше половины заложников. Всю ночь из разных уголков пещеры доносился сухой, отрывистый кашель, казалось, что у людей разрываются легкие. Бывших охранников эта участь до поры до времени миновала, и вот теперь…

Оба понимали, что в таких условиях больше десяти дней не протянуть. Для заболевших этот срок сокращался вдвое.

Дети устали плакать, и лишь изредка по ночам тихо всхлипывали. Люди не ждали помощи извне. На себя надеяться было нельзя – ослабшие, измученные, голодные пассажиры не смогли бы оказать мало-мальски серьезного сопротивления. Вдобавок ко всему угнетающе действовали на психику низкие тесные своды пещеры. За последние сутки несколько человек впадали в истерику, так что приходилось с большим трудом их успокаивать. Большинство заложников теряли веру в себя, впали в болезненную апатию. Если в начале их заключения и были какие-то разговоры, споры, догадки, то уже через день они беседовали вяло, по инерции, а теперь и вовсе прекратили общаться. Большинство смирилось со своей участью и пассивно ожидало смерти.

Этим утром что-то было не так. Дмитрий попытался разобраться с новым ощущением, но ничего не получалось – все те же стены, тот же мрак, то же тяжелое прерывистое дыхание больных людей.

Наконец, он вспомнил, отчего проснулся. Те двое суток, которые они провели в заключении, прошли в полной тишине. Лишь изредка откуда-то сверху доносились гортанные вскрики, если командир у входа в пещеру слишком громко отдавал приказы, или слышались редкие выстрелы тренирующихся боевиков.

Сейчас пещеру наполнил едва различимый шум, глухой гул. Дмитрию даже показалось, что стены и пол слегка подрагивают. Этот гул был даже не столько слышим, сколько осязаем, воспринимался всем телом.

– Миша, – Дмитрий толкнул в бок товарища. – Ты слышишь?

Прошло полминуты. Михаил, казалось, не понял вопроса. Он приподнял голову и зашелся в нахлынувшем приступе кашля.

– Бронетехника, – тихо сказал он, откашлявшись.

– Что?