То, что в свое время подвернулся этот русский, было очень кстати, — требовалось только удержать его. И, разумеется, найти подходящее дело — у господина Ли Ван Вэя ничего даром не пропадало.
***
Жаркий день повернул к вечеру. Прозрачная вода была неподвижна, как стекло, даже под аркой стихло волнение. Тени от острых скал поползли по береговой гальке и дальше, по чистому дну, растворяясь в темно-зеленой глубине. Шинкарев сидел на берегу. Патриция вышла из грота, полностью одетая, с высоким пятнистым рюкзаком, свисающим с одного плеча; на другом плече — автомат с вставленным магазином.
— С кем воевать собралась?
— Мало ли... Что, уже скучаешь?
— В смысле?
— В дело хочется, в активность? А тут приторчал с какой-то дурочкой... Только честно говори, я ведь тебе не вру. Ну-ка смотри мне в глаза! Что ты там видишь?
— Ничего.
— Ничего? — Крыса повысила голос.
— Ничего страшного.
— А так? — Она направила на него автомат.
— А ну, убери! — Шинкарев решительно отклонил ствол. — Идиоты так шутят.
— Merci bien!
— На здоровье.
Вот за это Андрей не был намерен извиняться. Но продолжил вполне спокойно:
— Что касается скуки, спроси своего Ши-фу. Он тебе объяснит.
— Что объяснит? Нет, ты объясни!
— Все просто. Есть жизнь деятельная — vita activa, по-латыни. И жизнь созерцательная — vita contem-plativa. Первая как выдох, вторая как вдох. Значит, нужна и та и другая. Движение в покое, покой в движении...
— Откуда ты знаешь?
— А откуда ты знаешь тайцзи? Или про сады камней?