курьер.ru

—  Откуда я знаю, лишний вопрос или нет? Мне что, вообще ничего не спрашивать?

—  Да, мы можем заниматься сексом. Доволен?

—  Давай поваляемся!

—  Не сейчас. Вопрос на вопрос: ты спал с Элизабет?

—  Один раз. И при очень странных обстоятельствах.

—  При чем тут обстоятельства? Спал, значит, спал. И как она тебе?

—  Элизабет — не моя женщина. Ни в каком смысле.

—  Да, наверное...

Патриция собрала мусор в полиэтиленовый пакет, поставила его рядом с рюкзаком.

—  А я тебе кто?

—  Ты моя душа, — торжественно произнес Шинкарев.

—  У тебя что, своей нет? Я серьезно спрашиваю! Думаешь, я шлюха какая-нибудь? Putain?(Бл...дь (фр.)).

—  Ты — моя женщина.

—   Повтори.

—   Ты — моя — женщина. Молчание.

—  Et maintenant fiche moi la paix  (А теперь оставь меня в покое (фр.)), — опустив глаза, сказала Крыса. — Не ходи за мной, пожалуйста.

Она поднялась и пошла к воде, по пути нагнувшись и захватив горсть мелких камешков. Встав у моря, бросала их один за другим, глядя, как, булькнув, они быстро опускаются на дно. Шинкарев, посидев некоторое время, тоже подошел к берегу. Двумя руками, поднатужившись, он поднял здоровенную каменюгу и, раскачав, швырнул ее отвесно вверх. Камень врезался в воду с грохотом разрыва, выбросив высокий пенно-зеленый столб.

— Это ты, — меланхолично заметила Патриция, развязывая узел рубашки. — Ладно, давай поваляемся...

***

На окраине столицы, в стороне от богатых кварталов, разрослось плотное нагромождение лачуг из кривой серой фанеры, досок и ржавого железа. Стоял запах нечистот, гниющих на влажной жаре. Узкие улочки хлюпали черной грязью, в глубоких лужах стояла зеленая вода. Переваливаясь, как утки, изредка проезжали старые американские машины и автобусы без стекол, с помятыми, пестро размалеванными, наполовину проржавевшими корпусами.