Близится ночь. В этих широтах ночи наступают неожиданно и быстро, не оставляя для сумерек более пятнадцати минут. Вернувшись из душа, намереваюсь перед сном полистать один из десятка стареньких журнальчиков, оставленных в шкафу над столом прежним хозяином каюты. Что-нибудь из серии «Садовод-маньяк» или «Химия и смерть»…
Внезапно раздается стук в дверь. Робкий и тихий – словно припозднившийся гость сомневается в целесообразности визита.
– Открыто.
Дверь распахивается, на пороге нахохленным чижиком с ноги на ногу переминается Рябов. Раньше он никогда ко мне не приходил.
Подавив недоумение, интересуюсь:
– Что-то хотел, Юрий Афанасьевич?
Вместо ответа он мелко кивает и нервно оглядывается в слабо освещенный дежурными лампами коридор.
Приглашаю войти. Он делает шаг. Прикрыв за собой дверцу, прислушивается к звукам. Повернувшись ко мне, шепчет:
– Глеб Аркадьевич, у вас водочки не найдется?
Вот так. Стоит налить одному, как выстраивается очередь.
Ладно, парень ты вроде ничего; отношения у нас сложились нормальные, деловые. Достаю из холодильника бутылку, наливаю полстакана.
– Держи. Но имей в виду: закуски нет, и водка кончается.
Моторист глотает отпущенную порцию, занюхивает рукавом.
Мычит:
– Мне водки боле не надо. С тех пор как шарахнуло током, пить почти перестал. Я это… сказать хотел.
– Присаживайся.
– Не, – бодает гость лбом воздух, – сидеть некогда. Скажу и отчалю, а то еще хватятся.
Парень торопится и нервничает. Похоже, собирается сообщить нечто важное. Я сохраняю невозмутимость, жду.
– В общем, так, – решается он, – когда вы катером отправились на берег, в машину заявились старпом с Сульдиным. Позже к ним присоединился Ишкильдин.
– Вот как? И зачем же?