Бастион: Ответный удар

Из донесения начальнику областного УВД генерал-майору Григорьеву П.С.

15.09.20… г.

«В 8.30 утра под мостом через р. Тулинка в районе издательства «Красная Сибирь» обнаружен автомобиль «Ниссан Пульсар» (номерной знак 20489-АР-54 RUS) с двумя трупами. Трупы принадлежат старшим оперуполномоченным Железнодорожного РОВД капитану Губскому Л.В. и капитану Пещернику А.Д. По предварительной версии, автомобиль с работниками милиции был обстрелян в момент въезда на мост.

Губский Л.В. убит пулей в голову, Пещерник А.Д. – тремя пулями в область сердца. Машина в результате падения под откос получила значительные повреждения и восстановлению не подлежит. Причины, по которым оперуполномоченные ж/д РОВД оказались в ночное время на территории Кировского района, уточняются. Опрос членов семей не принес результата – жена Пещерника Макова Л.Ю. не видела мужа двое суток, жена Губского – Губская С.Г. – помещена в больницу с приступом острой сердечной недостаточности, в связи с чем не может быть допрошена. Проживающие в частном секторе неподалеку от моста граждане заявляют, что слышали после полуночи интенсивную стрельбу – возможно, с применением автоматического оружия…»

Красилина Д.А.

Явленная из «паутины», как джинн из сосуда, газета «Известия» преподносила сплошные успехи. Новые исторические достижения Красной армии на Сунженском хребте; очередная посадочная пора: пышные процессы над недобитыми «коррупционерами» (кои народные массы, скрипя зубами, бурно приветствуют); повсеместная занятость населения; стремительный рост швейной и обувной промышленности – чистая, кстати, правда; импорт поотменяли, братское китайское барахло – при нынешней зарплате штука непосильная, а носить чего-то надо, вот и носят, бедненькие, то неоскороходы, то неодрап.

И прочая ерундистика. А из информации – конфигурация. Из трех пальцев.

Я отвернулась от компьютера. Это я бедненькая, а не они. Включила телевизор. Еще хуже. Здравствуйте, товарищи идиоты, называется. На двадцати каналах – реклама, неувядающие сериалы ни о чем да семейные викторины, где толстозадые мадре с падре в компании сытых чад копошатся с кубиками, да по очертанию страны мучительно, а главное, безуспешно, гадают над ее названием (на экране контур Апеннинского «сапога»). На двадцать первом новости CNN – бред полнейший, только и достижений, что сопли не жуют. На двадцать втором – ба! – родные лица. Я прибавила звук. Нестареющий господин Французов (какие мы чернявенькие, пухленькие, словно и не в изгнании) в микрофон «Глоубал ньюз» плакался по России, которую он когда-то потерял (а нечего было терять). Про концлагеря для богатых, про обнищание бедных, про орды штурмовиков, держащих в страхе крупные города и по зверствам ничем не уступающих классическим парням Рема. Красиво плакался. C чувством, с юмором. Приводил какие-то статистические выкладки, ловко оперировал цифрами, почерпнутыми у приятелей из CIA (там короткая нога, весь мир об этом знает). Все правильно гнул изгнанничек. Правдиво. Вот только где же ты раньше был, родной?

Короче, гибло. Не информация – пустыня с редкими колючками. Красиво начатая статья для «Колокола» стала превращаться в унылую отписку. Я вылезла из-за уставленного техникой стола и подошла к окну.

В полный рост – на всю деревню… Жуть. Ладно, не голая. Впрочем, за последние годы я привыкла к этой вопиющей для россиянки открытости. Поначалу, помню, приходила в ужас, завешивалась шторами, тряслась за стеклянными дверьми, однако нашлись люди с пальцем у виска, популярно объяснили: в Праге, дорогуша, не совок, здесь не надо выставлять свои дурные замашки, если не хочешь прослыть ущербной. И французские окна от пола до потолка – не бзик с претензией на экстравагантность, а суровая, извини, норма. Так что, будь добра, не лезь под лавку.

В чужой монастырь, как известно, со своими окнами не ходят. Я привыкла – как привыкают ко всему, когда вынуждены. Впрочем, как показала жизнь, любопытных везде хватает. С мансарды виллы напротив за моими перемещениями наблюдал в подзорную трубу пенсионер дядя Зданек – местный бражник и философ. С той поры, как от белой горячки скончалась его жена, тетя Ивона, он наблюдал за мной каждый божий день, и, разрази меня банкротство, если в голове его при этом чего-то не происходило. Неужто он верил, что однажды я начну раздеваться прямо здесь, на втором этаже – среди изобилия оргтехники и другой дребедени, помогающей мне работать? А если и начну? Чем он отреагирует – визитом?

Я притворилась, будто любуюсь закатом. А закат над черепичными крышами окраин старой Праги, скажу вам, это вещь. Не уходи оно, солнце, можно стоять и любоваться всю ночь. Я сладко потянулась. Подзорная труба дрогнула и как бы увеличилась в объеме. Кровью налилась… Зато на соседней с дядей Зданеком вилле на меня не обращали внимания. Там в плетеном макраме бельведере мошенница пани Крячкова расписывала сотоваркам свои июльские похождения в Карловых Варах. Уж чего-чего, а болтать пани Крячкова научена. Сотоварки зрили ей в рот (будто в корень) и даже не пытались прервать. Лично мне смысл красноречия пани был понятен даже с расстояния, по губам: ах, какой он был сильный, смелый, как мы не вылезали из ресторанов… А эти ночи!.. А эти восхитительные танго с видом на луну и постель… Разговоры, не больше. Кроме танго в одиночку. Тоже мне, настоящий полковник. У пани такая добрая улыбка – волк не подойдет голодный, не то что сильный, смелый…

День прошел удручающе бездарно. К обеду в голове что-то потеплело – так нет, завалилась Тамарка Макарычева (бывшая соседка по Путевой) с огнетушителем «Темного бархата» и мужем – эдаким румянчиком – аршина под три в длину. «Ой, Динка, да ты совсем не изменилась!» – заверещала Тамарка и полезла обниматься. Улыбалась она при этом так злорадно, что я все поняла. Да шут с ней, не обиделась. Я в курсе, у меня зеркал в доме – дюжина. Да и сама Тамарка пятнадцать килограммов назад была другой. Делать нечего, посадила их за стол, накрыла, что бог послал, накормила. Я виски не пью, поэтому они сами его и уговорили. Посидели. «А вот это мой моряк, – гордо заявила Тамарка и потрепала за загривок муженька, который в присутствии аж двух русских баб как-то судорожно задергался. – Я, Динка, больше не Макарычева, я Гжишкова, чего и вам того же. Глянь, какой у меня классный Гжишек, ах ты мой сла-а-аденький…» – фамильярным пощипыванием она добавила мужу румянца. Оказалось, познакомились они с Гжишеком на одной вечеринке, где скромняга безо всякой задней мысли начал объяснять Тамарке значение слова «секстант», причем произносил его очень медленно, по слогам, отчего она усвоила только первую часть слова; что чета Гжишковых проживает в Чехии уже два года, из них год прожила в Остраве, год в Кралове-на-Лабе, а в Старе Място переехала на той неделе, потому что у мужа заманчивое предложение в пароходстве, у них теперь свой дом в квартале от Старомястской площади, мой адрес она надыбала случайно – изволила проходить мимо бюро по делам иммигрантов и не могла пройти мимо, избавилась от целлюлита, исполосовав свои бедра золотыми нитками (ну подумаешь, продал Гжишек пару пароходов), и вообще, поскольку теперь мы с ней второй раз в этом мире соседи, то следует продолжать самое тесное общение, и не когда-нибудь, а уже завтра, а дела подождут, ведь чехи народ неплохой, но наши лучше, и порой так хрено-о-ово…

Словом, меня укачало. По счастью, пришел какой-то телефонный мастер-ломастер с отвислыми ушами и заявил, что должен осмотреть аппарат пани, поскольку на линии выкрутасы, и они обходят все близлежащие дома. «Прошу пана простить, – отвертелась я. – Но у пани ответственная делегация, так что зайдите в другой раз, гут?» Мастер сунул любопытный нос в гостиную, где виднелся край стола и по инерции болтающая Тамарка. «Хорошо, пани, – согласился он смиренно. – Я зайду позже». – «Кто это был?» – поинтересовалась любознательная «делегатка», когда я вернулась за стол. «Ой, знаешь, – я всплеснула руками, – меня вызывают в редакцию, сказали, будут мылить шею. Вы меня, конечно, можете подождать часика четыре…» – «Ах, да, – спохватилась Тамарка, – я совсем забыла, нам пора. Ты извини, дорогая, мы еще придем». Взяла за руку своего глухонемого и румяного и степенно увела с моей территории – как Винни-Пух Пятачка из норы Кролика. А я три раза сплюнула, повесила на дверь табличку «Не тревожить» (для разных ломастеров) и села за работу.

Но что-то замкнуло. Хотя задумка была во все ворота. В итоге долготекущих, подчас эмпирических раздумий я пришла к выводу, что на планете существует некая таинственная сила (или некий силовой комбайн), тормозящая и всячески искажающая человеческий прогресс. А почему нет? Как запустили в пятидесятых спутник, так на той окружности и застряли. Болтаемся себе по орбите, чего-то исследуем (а о том, как янки летали на Луну, говорить не будем. Врут они все). Человечество сидит на планете, как в запертой клетке, не пытаясь выглянуть наружу. Что мешает? Ничего технически сложного в этом нет. Я имею в виду выглянуть. Про Россию молчу, с ней вообще вариант особый. Умом Россию не понять. Я имею в виду передовые народности и их передовые технологии. Да что там космос! Миллиарды гектаров земли в развитых странах (Канада, Аляска, Гренландия и т. д. и т. п.) не осваиваются, а почему? А потому что поперек пути гнилым поленом лежит «Гринпис» и ему подобные ультраэкологи – и уже не проехать. О недоразвитых странах с их неосвоенными территориями и говорить не стоит – добрый старый Запад активно провоцирует там войны, вместо того чтобы взять и по-доброму помочь, а потом вернуть истраченное сторицей. Умных голов нет? Не поверю. Денег? Не смешите меня. Уровень технологий плюс количество пахотных земель вполне позволит прокормить, обуть, одеть, обеспечить жильем и работой не пять, как нынче, а десять миллиардов жителей, и все будут довольны. Так нет, деньги предпочитают тратить на полицейские акции типа югославской 99-го года или годичной давности перуанской (там по сей день находят крестьянские захоронения), или на выкачивание из слабых всего того, что еще не выкачали за три столетия так называемого «прогресса». И примеров тому – тыща. Где сила – там глупость. Где здравый смысл – там скоротечность либо новая война на блюдечке с пожиранием себе подобных. Богословие рождает терроризм, энергия – движение вспять, забота о благе ближнего – ленинские университеты миллионов… И так повсюду. Бррр…

На толковании причин сего и сил, причастных к злодеянию, я скисла. Гнойник не вскрывался. «А мое ли это дело? – вдруг подумала я. – Куда меня потащило?» На предыдущей статье тоже приходила мысль, что занимаюсь я несвойственной тематикой, но там – ладно. Там был готовый план, и помимо обыкновенной загадочности – никакой мистики. Статья, поварившись недельку в недрах редакции, вышла во вчерашней «Звэзде» и пока фурора не произвела. Видимо, общественность переваривала. А суть вот в чем. В ряде чешских банков, в начале третьего тысячелетия воспретендовавших на швейцарскую надежность и немецкую аккуратность, разработками спецслужб были обнаружены счета на имена высокопоставленных функционеров НПФ. Звучали даже конкретные фамилии: Бобровский, Дуров, Михайлов. Ранее трансферты осуществлялись со счетов совместных предприятий (разумеется, ширма, но ведь это доказать надо, а кто будет?) и по времени фактически совпадали с массовыми конфискациями имущества «коррупционеров» и «изменников» – то есть, очевидно, русских бизнесменов, по каким-то причинам не поладивших с новой властью. Потом в течение полугода стояла таинственная тишина, позже трансферты возобновились. Но уже не со счетов СП (которые очень кстати тихо померли), а из портов южной Европы – из Салоник, Мессины, Марселя, Картахены – то есть практически со всего европейского Средиземноморья. И получалось, уже не реки впадали в моря, а как бы наоборот – тонкие ручейки вытекали из моря и дружно утекали куда-то в сторону Чехии, благополучно вливаясь в банки. Насколько известно, внешней торговли со странами Запада Россия практически не ведет, но факт, как говорится, вот он – налицо. Происходит чего-то важное. А отсюда вытекает закономерный вопрос: а не надувают ли опять русские весь цивилизованный мир? Статья получилась нахальная. Конечно, в итоге я нафантазировала, но что поделаешь? Натура. Я додумалась до многого. До оружия, до работорговли, до продажи якутских алмазов. До того, что где-то в заснеженной России производят наркотики, которые затем переправляют в страны бывшего СНГ, например в Грузию, Украину или, скажем, Молдавию, а потом оттуда, знакомыми тропами – на Запад, и гуляй да пой, наивная Европа… Чем не варианты? Я даже обосновала свои выкладки. На каждую выкладку – свое логичное обоснование. Ведь что такое обосновать ложный постулат? Ерунда это. Гораздо проще, чем доказать истинный…

…Закат набирал цвет. Солнце садилось за Градчаны – багрово-красный диск разрезался на две половинки шпилем старой ратуши и бросал на гладь Влтавы огненно-яркую стружку. Сколько раз я бродила по древнейшему в Европе Карлову мосту, любуясь закатом, и всегда c грустью понимала – родись я чешкой, никогда бы не выбрала другую родину. Ведь родина – это там, где хорошо. Это не просто восхитительно. Это катастрофически восхитительно. Это так восхитительно… что голова кругом. И очень грустно. Все часы в доме пробили одновременно. Восемь. В спальне – здесь же, наверху, привычно заурчало. Время уборки, пани, ноги вверх… Крошка «Электролюкс» (язык не повернется назвать этого умницу пылесосом) выкатился из спальни, принюхался. Медленно побрел по углам, обогнул ножки стола. У моего тапка, брошенного поперек комнаты, остановился, дважды его объехал, задумался, после чего демонстративно фыркнул и, переваливаясь пухлыми боками, удалился (а мог бы и принести, служивый). Закопошился где-то в углу, куда я по привычке скидываю кипы ненужных бумаг. Прогресс на Западе шел победоносным маршем. Очень часто возникало желание послать все к черту и упроститься – но не удавалось. Не было ни времени, ни возможности. Прогресс засасывал, любой отказ от технических благ вызывал сбои в ежедневном распорядке и во всем, чего касались руки. Все эти супернавигаторы в автомобилях, знающие любой перекресток мира, биокомпьютеры, работающие непонятно на чем, «чупа-чупсы», которые ты суешь в рот, а они тебе выдают по ушам изобилие FM-диапазона (ежели не хотите изобилия, а чего-то эксклюзивного, то позвоните своему агенту, дилеру, провайдеру). Все эти мобильные DVD, педальные телики, очки с зеркалами для просмотра ТВ, не поднимая головы, авиамобили для богатых (обещают и для бедных), белковые «оптиматоры», которые в виде таблеток вводишь в организм, а потом читаешь на экране весь рекомендуемый тебе рацион на ближайшие десять лет с учетом твоих любимых болячек и даже перспективных (я однажды попробовала по наивности – так, кроме стократно повторенного «спаржа» и дважды «соя», не нашлось ничего хоть отдаленно похожего на слово «мясо»). И вообще недавно вдруг с изумлением обнаружилось, что средняя продолжительность жизни достигла: в Швеции – девяноста лет, в Англии – восьмидесяти девяти, а в моей милой сердцу Чехии – восьмидесяти семи, в связи с чем я с удовольствием выразила им всем свои глубокие сожаления: ну как же – цивилизованный мир стал катастрофически стареть…

Последующие два часа, как и предыдущие, ушли коту под хвост. Поговорка «Хвали день к вечеру» сегодня не срабатывала. Утро вечера мудренее – вот как я решила. Не спускаясь вниз, проверила с пульта блокировку двери и отправилась в соседнюю спальню, где приняла душ, сжевала засохшую булочку и голышом завалилась спать. Не могу я спать в ночнушке. Кусает она меня.

Четыре года я не переживала кошмары наяву. Года два – во сне. Нынешняя ночь подарила редкую возможность испытать все заново. Я увидела стоящего на взлетной полосе Туманова… Мой самолетик улетал, а он стоял, махал платочком и не замечал, как черные тени его окружают, как уже нависают над ним, обвивают безобразными клешнями. Он их просто не видел, он со мной прощался, и по глазам его текли слезы. А я ничего не могла поделать, потому что летела в самолете, а самолет остановить нельзя, на то он и самолет – его можно только сбить… Я улетала все дальше, ревела взахлеб, беспомощная, а он превращался в точку, которую густеющим саркофагом накрывала мерзкая слизь… Потом я услышала скрип на лестнице. Там есть скрипучие места – на первой и пятой ступени (если сверху). Через кошмар продралось недоумение. На своей лестнице скрипеть могла только я! Еще Антошка, но Антошка этой ночью никак не мог на ней скрипеть, поскольку он у нас нынче бойскаут и где-то в Судетах с боем берет гору Снежку. Да и дверь блокирована, с улицы не отопрешь, не та конституция… Тьфу! Конструкция.

Я ударила по ночнику. Подскочила, как из пушки. На часах – начало первого. Из фигуристого венского зеркала ошеломленно пялилась нагая мадам неопределенных лет. Слабое физиогномическое сходство с лелеемым в памяти образом еще сохранялось, но не более. Скорее, менее. На перечень дефектов и потерь – гигабайта не хватит… Я потянулась к халату. Что такое? Почему вскочила?