– А что предложишь?
Петрович оскалился:
– А каждый охотник желает знать, паря…
– Все умею, – нехотя признался Туманов.
– А у тебя, я погляжу, душа не лежит к войне, – просек Петрович. – Как я тебя вычислил, родной?
– Смотря за что воевать.
– Это ты правильно вывел, паря. За просто так кому охота?
Туманов промолчал. Он знал, что герметичность «барокамеры» когда-нибудь нарушат. Да и человек, согласно Аристотелю, животное общественное, как бы ни корчил он из себя Робинзона. А оттого заранее предопределил свое поведение – нейтральное. Не отнекиваться, но и не срываться на каждый свисток.
– Я Бежана жду.
– Жди, – кивнул Петрович. – Только прождать ты его можешь до весны, а нам дело надо делать. Куролепов нарисуется на днях – с хлопцами в Агдаш уехал, на разведку. Посмотрим, чего скажет. А в октябре пойдем на Ушаково – это двести двадцать кэмэ вдоль Морянки. До первого снега надо затариться. Ты как поучаствовать? Места новые, неосвоенные, а мы в новых местах тычемся, как котята незрячие. Включайся!
– Бежан сказывал, ты стратег? – ухнул громила.
Туманов вздохнул.
– Нужна карта. План объекта, наличие «фрицев», прогноз погоды. И не переть всем кагалом на тачанках… И без трупов, мужики. Иначе без меня, извиняйте. Воняют они – трупы.
– А труп врага неплохо воняет, – пробормотала Анюта, отрешенно пощипывая щурящегося Чекиста.
Петрович заржал, как конь.
– Во, бой-баба. Умри, Аннушка, лучше не скажешь. Дочирикались, парень. В октябре поговорим. Чуется мне, не доедет до нас твой Бежан так скоро. А то и вовсе не доедет. Свернет себе шею.
– Через сутки пойдешь дневалить на дорогу, – обрадовал зам по боевой.
Туманов кивнул:
– Надо так надо.
– Мы с ним на пару пойдем, – очнулась Анюта. – Куда я теперь без него?